Отец Петр, в последнее время в православной русской блогосфере все активнее обсуждается вопрос о связи между исповедью и причастием. Как исторически сложилось, что исповедь и причастие в обиходе стали связанными таинствами? Почему, на Ваш взгляд, этот вопрос так активно сейчас обсуждается?

Дискуссии на эту тему в русской церковной среде ведутся, по меньшей мере, с 2006 года, и это радует. Я внимательно следил за тем, что писали на эту тему. На мой взгляд, большинство богословов, которые высказывались по данному вопросу, очень правильно ставят вопрос и выступают с предложениями, которые весьма близки духу Предания Церкви и соответствуют сегодняшним реалиям церковной жизни.

Как мы увидим ниже, у греков такой проблемы нет. Однако у нас, где практика систематического причащения только начинает восстанавливаться в некоторых местах, этому препятствует "правило" исповеди мирян перед каждым причастием. Чаще всего исповедь совершается в спешке или формально, в лучшем случае сводясь к простому благословению на причастие. Искренние и сознательные священники справедливо поднимают этот вопрос, тем более что они сами не исповедуются перед каждым причастием, а "лицемерие двойных стандартов" не может продолжаться бесконечно. Как говорят святитель Иоанн Златоуст и преподобный Никодим Святогорец, правила подготовки к причастию (пост, молитва, исповедь - в случае необходимости) должны быть одинаковыми как для духовенства, так и для мирян. У клириков нет и не может быть никаких привилегий для причастия; есть только дополнительные обязательства, связанные с научением и служением. Надеюсь, это станет понятнее в рамках историко-литургического и духовного подхода, о котором речь пойдет далее.

Об апостольском происхождении и прилюдной исповеди

С исторической точки зрения можно утверждать, что практика исповеди и отпущения грехов преемником апостолов (епископом или делегированным священником) имеет апостольское происхождение (I век), и она всегда существовала в Церкви. Однако с течением времени эта практика обретала различные формы и значения. Исторические свидетельства первых трех-четырех веков отрывочны и запутаны. Однако уже в IV-V вв. мы видим существование двух совершенно разных типов исповеди, между которыми позднее произошло "слияние". Так сложилась нынешняя практика исповеди. Здесь необходимо сделать ряд уточнений.

Существовала такая исповедь, которая совершалась только в случае тяжких грехов - идолопоклонства, отступничества, блуда, убийства, воровства и других грехов, которые считаются "смертными" (I Ин 5:16). Такая исповедь принималась единственный раз после крещения (ср. «Пастырь Ерма», Тертуллиан и др.) или не более двух-трех раз в жизни, а христиане, которые со всей серьезностью относились к своей жизни после крещения, практически никогда не исповедовались, хотя и причащались на каждой воскресной или даже ежедневной литургии. До конца IV века, в случае тех грехов, о которых знали все, такая исповедь совершалась прилюдно, а в тех случаях, когда община не знала о грехах, в них тайно исповедовались епископу или делегированному им священнику. После исповеди епископ или даже поместные соборы (см. 5 правило Первого Вселенского собора) принимали решение об отлучении от причастия кающегося на определенный срок (от нескольких месяцев до 15-20 лет). В зависимости от покаяния кающегося срок отлучения от причастия мог быть сокращен или продлен. По истечении установленного срока епитимьи человека допускали к причащению автоматически, без особых молитв или разрешительных формул, а в некоторых местных традициях - через возложение рук епископом или помазание освященным елеем.

Существовала и монашеская исповедь, которую принимал духовный отец ("старец/геронда"), чаще всего нерукоположенный (игуменья, если речь идет о женских монастырях). В данном случае шла речь об исповеди помыслов и получении личных советов в отношении духовной брани. Такая исповедь не касалась серьезных грехов, которые предполагали бы отлучение от причастия и обращение к местному епископу.

Согласно историко-литургическим источникам, ни одна из этих двух практик исповеди не имела своего литургического чина вплоть до XI века. Более того, лишь в XII веке, сначала на Западе, затем на Востоке, распространилось представление о том, что исповедание своих грехов в присутствии епископа или священника является единственной формой покаяния, а те грехи, которые не отпустил епископ или священник, не прощаются. Оба представления неверны и опасны. Именно они стали основной причиной «слияния» двух типов исповеди, которые практиковались не только монастырской среде, но и в миру. Наложение этих двух типов исповеди исказило смысл каждого из них, и эффект не всегда была положительным.

Исповедь друг перед другом

В первые три века христианской эры ко крещению допускали только после продолжительной катехизации, а кандидатам требовалось еще до крещения принести свидетельство чистой жизни. Было недопустимо, чтобы крещеный христианин по-прежнему совершал тяжелые грехи (I Ин 3:09, 5:18; Евр 6:4-6). Если же так случалось, что кто-либо из христиан совершал тяжкий грех, его отлучали от евхаристической общины (I Кор 5:1-5). Спустя некоторое время, если человек приносил свидетельство своего покаяния, его принимали вновь (2 Кор 2:3-11). Конечно, ранние христиане имели сознания своей греховности (I Ин 1:8-10), но покаяние за грехи рассматривалось как непрерывный процесс, радикальный этап которого имеет место перед крещением, а затем становится постоянным духовным деланием до конца жизни. Особый акцент ставился на "исследование совести" (I Кор. 11:28). В малых грехах, которые совершал каждый, люди "исповедовались друг другу" и "молились друг за друга" (Иак 5:16, 1 Ин, 5:16-17). Разумеется, наибольшее внимание уделялось ежедневному покаянию перед Богом, особенно перед причастием Святых Таин (ср. Дидахи 4:14), а прощение за эти грехи даровалось через само приобщение Телу и Крови Христовым, которое совершается "во оставление грехов и в жизнь вечную". Если вы обратили внимание, в этом кратком описании использованы глаголы в прошедшем времени - не потому, что все изложенное перестало быть действительным, но потому, что прежний смысл был в значительной степени утрачен и с трудом может быть восстановлен.

После Миланского эдикта (313 год), в лоно Церкви стали принимать всех желающих, хотя жизнь многих не соответствовала Евангелию. И если готовить людей ко крещению продолжали с большой тщательностью, число христиан, которые совершали грехи, отлучавшие от причастия, все возрастало. Так, Церковь была вынуждена налагать на людей разные епитимьи для соблюдения покаянной дисциплины. Но даже в этой ситуации исповедь в присутствии епископа или священника не была обязательным условием для причастия, но каждый шел на исповедь по зову своей совести. Святитель Иоанн Златоуст, называемый также "учителем покаяния", часто упоминает об исследовании совести и искреннем покаянии за грехи, но редко когда под этим он подразумевает исповедь грехов у священника. Вполне вероятно, что ни сам святитель Иоанн Златоуста, ни святитель Василий Великий никогда не исповедовались (в понимании того времени). Это могло бы означать, что у них были препятствия в их священническом служении, однако их жизни свидетельствуют об обратном. Тем более, что все великие иерархи тех времен принимали крещение в зрелом возрасте и с полным осознанием того христианского призвания, которому они были верны.

Угасание традиции катехизации. Появление руководств к исповеди

К сожалению, в течение VI века, но в особенности после периода иконоборчества, условия для крещения практически исчезли, и это привело к введению ряда условий (изначально отсутствовавших) для причастия. Одновременно с этим резко сократилась частота причащения. Если в первые века было недопустимо, чтобы кто-либо принимал участие в Божественной литургии, не причащаясь (!), то после VI века литургию все чаще рассматривают как изображение символов и мистических образов, которые могут духовно возвысить человека и без евхаристического причащения. Одновременно с введением поименного поминовения на Проскомидии (XI-XII вв.) и развитием ошибочных представлений об "омытии грехов" поминающихся, суть литургии стала еще более размываться. Ведь для того чтобы тебя помянули на литургии, не было необходимости ни поститься, ни исповедоваться, в то время как для причастия требовалось и то, и другое, и много чего еще.

В этот же период монастырские чины богослужений и постов получают все большее распространение в миру. В XIII веке устав монастыря св. Саввы стал нормой для всей Церкви, а монашеское влияние на всю ее жизнь достигло своего апогея в период исихастских споров. Этот внутренний исторический контекст Церкви, наложившийся на вторжение мусульман с Востока и схоластическое влияние с Запада, привел к тому, что люди стали причащаться еще реже. Если же они хотели причаститься, им надлежало следовать монашеской практике подготовки к Евхаристии, исповедуя все грехи, в том числе помыслы. Монахи даже начали писать различные руководства к исповеди, уча мирян, как "правильно" исповедоваться. Только в XIX веке, да и то лишь в греческом пространстве, в отношении формы и частоты исповеди была предпринята попытка вернуться к древней практике Церкви. Так, в наши дни греки причащаются относительно часто, но идут на исповедь только тогда, когда ощущают в этом потребность, не будучи обязанными исповедоваться перед каждым причастием. Никто не отрицает существование некоторых злоупотреблений в нынешней греческой практике, но она лучше всего соответствует древней практике Церкви.

Сакраментальная исповедь

На Афоне, к примеру, существует несколько монастырей, в которых "сакраментальная исповедь" совершается только два или четыре раза в год, а монахи причащаются от двух до семи раз в неделю. Если братьям нужны какие-либо советы от настоятеля или если они хотят исповедовать свои помыслы, то они могут это делать и каждый день. Однако это уже не сакраментальная исповедь, а лишь духовная или подчас чисто человеческая беседа. Ни сакраментальная исповедь, ни духовные беседы не ведутся во время богослужения и даже не в храме. Настоятель и его духовный сын беседуют сидя, а в случае сакраментальной исповеди, в самом конце, настоятель берет епитрахиль и читает соответствующие молитвы. Все очень просто и личностно, а в женских монастырях (многие из которых являются подворьями афонских монастырей) исповедание помыслов совершается перед игуменьей, и только в случае более серьезных грехов игуменья может направить сестру к священнику-духовнику для чтения над ней необходимых молитв. Некоторые могут задаться вопросом: а что же такое Таинство исповеди?

Обязательно следует помнить, что в первом тысячелетии христианства понятие «сакраментального таинства» относилось только ко Крещению и Евхаристии (а все остальные священнодействия были связаны с Евхаристией; ср. Дионисий Ареопагит). Только западная схоластика, а затем и православное богословие (лишь в XIII-XIV вв.) включают в число "таинств" и покаяние/исповедь. Под "таинством исповеди" нам не следует понимать "тайну/секрет исповеди", что, по смыслу, совсем иное. Следовательно, исповедь может быть названа "таинством" только в самом широком смысле этого слова (так же, как, например, освящение воды), но фактически она предшествует всем «таинствам», и именно поэтому ее чин не начинается со слов "Благословенно Царство...". А некоторые чины предписывают совершение исповеди в притворе или в особых помещениях, а не в церкви, и, уж конечно, не во время литургии. Если у кающегося нет больших грехов, исповедь может быть простой духовной беседой, во «внелитургической» обстановке, а в сакраментальной исповеди (с молитвами и разрешением от грехов) нуждаются только те, кто из-за тяжелых грехов отпал от Церкви и ищет примирения с ней и со Христом.

Билет на причастие

Священное Писание и святоотеческое предание нашей Церкви уделяют большое внимание духовному росту, который возможен только через созревание духовного сознания. Разумеется, более частая исповедь помогает в этом, но только тем, кто из «среднего класса». Те, кто приходит в церковь от случая к случаю, не понимают, почему им следовало бы чаще исповедоваться. Это может их даже пугать. А тех, кто обладает каким-то духовным опытом, это утомляет или замедляет их естественный духовный подъем. Исповедь не следует рассматривать как возможность получить прощение за грехи, которые человек не понимает или с которыми никак не борется. Такая исповедь вскоре становится формализмом, вводящим в заблуждение! Духовная практика показывает, что человек, который причащается несколько недель подряд, исповедовавшись при этом всего один раз, более внимателен к своей духовной жизни, нежели тот, кого призывают исповедоваться перед каждым причастием. Люди из первой категории будет духовно возрастать, правильно понимая смысл причастия и исповеди, в то время как люди из второй категории будут воспринимать исповедь как своего рода «окошко», в котором выдаются (или даже продаются!) «билеты» на причастие. Так происходит чаще всего, хотя может быть и целый ряд исключений.

Нашим христианам следует понимать, что покаяние не ограничивается исповеданием грехов и получением разрешительной молитвы. Любая молитва и духовное усилие являются покаянием. Это не исключает исповедания грехов в присутствии епископа или священника, но дополняет и завершает его. Можно сказать, что покаяние - это "постоянное терапевтическое упражнение", а исповедь - "хирургическая операция". Однако мы дошли до того, что оперируем людей на каждом шагу, все время держа их под анестезией, но при этом не учим их вести здоровый образ жизни. Апостол Павел пишет о том, что перед причастием Святых Таин "да испытывает же себя человек, и таким образом пусть ест от хлеба сего и пьет из чаши сей" (1 Кор 11:28). Здесь речь идет об исследовании собственной совести, которую следует воспитывать таким образом, чтобы человек видел свои грехи и каялся в них. Если же его грехи становятся каноническими препятствиями к причастию Святых Таин, то он должен исповедаться и понести наложенную на него епитимью до тех пор, пока снова не войдет в евхаристическую общину Церкви, от которой он был отлучен через свой грех.

Обновление Крещения, а не психологический сеанс

На мой взгляд, в течение жизни у человека могут быть всего лишь несколько исповедей, которые были бы подлинным обращением от греха или "обновлением Крещения". Некоторые люди никогда и не переживают подобное возвращение, даже если исповедуются относительно часто. Что бы ни говорилось, исповедь, совершаемая каждую неделю или даже каждый месяц, не может быть столь интенсивным переживанием, как подлинное покаяние с "реками слез", о которых говорят святые отцы в связи с этим. Таким образом, мы вынуждены признать, что не все исповеди являются исповедями в полном смысле этого слова, а исповедь и покаяние являются пересекающимися понятиями, которые, тем не менее, не тождественны друг другу.

Для причащения Святым Тайнам нам надо постоянно пребывать в состоянии покаяния и сокрушения сердца, без которых мы не можем приступать к евхаристической Чаше. Но это не означает, что каждый раз мы должны идти на исповедь, если наша совесть нас к этому не побуждает. Если же мы чувствуем потребность в исповеди, и есть такая возможность, тогда это непременно надо сделать: без спешки, без стереотипов, не превращая исповедь в "психологический сеанс", без обсуждения тех вопросов, о которых можно поговорить и вне исповеди, и, разумеется, без того, чтобы чрезмерно утомлять священника. Есть люди (особенно женщины), которые, если бы это было возможно, исповедовались бы каждый день по целому часу, впадая в опасные заблуждения. Но такой подход является не духовным, но сентиментальным, а порой даже бесовским. По всей видимости, лукавому интереснее создавать у тебя впечатление, будто ты делаешь что-то хорошее, нежели тогда, когда он ничего не дает тебе сделать. Поэтому священники, особенно молодые, должны быть внимательны к длительным и подробным исповедям, в то же время не впадая в формализм исповедей «на конвейере», которые, по сути, исповедями и не являются.

Недейственная исповедь

Такое явление, как формальные исповеди, наблюдается особенно в городах и в некоторых монастырях, где практику исповеди, особенно в дни постов, следует безотлагательно и радикально пересмотреть. Осмелюсь утверждать, что многие из таких исповедей попросту недейственны. И их недейственность проявляется в том, что большинство (не)верующих, которые приходят раз в год исповедоваться и причаститься, сразу же после этого продолжают вести образ греховный образ жизни, чуждый Евангелию. Священники считают, что, будучи более снисходительным к этим людям, они их обретают для Церкви, но на самом деле они обманывают сами себя, потому что те люди по-прежнему остаются вне Церкви и даже после разрешительной молитвы причащаются недостойно. Бог может простить и убийцу, и блудника, которые приносят искреннее покаяние и меняют свою жизнь. Но дать отпущение грехов и причастить Телу и Крови Христа всех пьяниц и блудников, которые приходя в храм один раз в год, а затем сразу возвращаются к своей жизни, полной страстей, - это опасная вещь, которая к добру не ведет. Здесь мы не говорим об исключениях...

Практические соображения. Что считается нормой?

В заключение хотелось бы отметить ряд практических соображений, которые я не навязываю, а лишь предлагаю для обсуждения:

Из-за отсутствия катехизации в Церкви люди часто живут в крайне тяжелых грехах, которые они считают нормой. В частности, я имею в виду сожительство и другие плотские грехи, вошедшие в моду. Поэтому, для тех, кто приходит причаститься один или три-четыре раза в год, исповедь перед каждым причащением обязательна, особенно если священник не знает жизни этого человека. Фактически, исповедь перед каждым причащением появилась именно тогда, когда люди стали причащаться только несколько раз в год.

Возникает вопрос, следует ли причащать тех, кто уже на протяжении многих лет подряд причащается раз в год, «по традиции», не имея при этом искреннего желания быть живыми членами Церкви. Зачем нам обманывать этих людей и себя самих? Евхаристический минимум, установленный Церковью, предполагает причастие раз в три воскресенья (80-е правило Трулльского собора), а не раз в год. Тем, кто причащался один раз в год, я разрешил причащаться только при условии (на мой взгляд, оправданном), что они придут, по меньшей мере, два-три воскресенья подряд на причастие. Так, некоторые впервые в своей жизни причащались несколько воскресений подряд и даже держали весь Великий пост. Некоторые из тех людей продолжают причащаться и сейчас, а других я больше не видел. Несмотря на это, по крайней мере, я попытался вывести их из ложного понимания о том, что если ты причащаешься раз в год, то все в порядке, и тот, кто делает это, является православным по всем правилам.

Те люди, которые начинают чаще ходить в церковь и осознают необходимость и пользу более частого причащения, на мой взгляд, на первом этапе (продолжительность которого зависит от каждого человека в отдельности) должны исповедоваться перед каждым причастием. Затем они могут причащаться дважды после одной исповеди, затем трижды - до тех пор, пока они не достигнут духовной зрелости. Тогда они уже перешагнут через эту «математику» и будут приходить на исповедь каждый раз, когда почувствуют в этом необходимость, а их духовная жизнь обретет равновесие. Возникает вопрос, надо ли в подобных ситуациях верующим подходить каждый раз и просить благословения на причастие. Думаю, в отношении одних - да, а в отношении других - такой необходимости нет.

Те христиане, которые являются живыми членами Церкви, читают Священное Писание и другие духовные книги, совершают утреннее и вечернее правило, соблюдают четыре многодневных поста, а также среды и пятницы, находятся в мире со всеми и исповедуются раз в три-четыре недели, могут, на мой взгляд, причащаться на каждой литургии без особых дополнительных условий. В целом, однако, лучше следовать совету духовника, который должен воспитывать в человеке послушание не себе, но показывать верный путь ко Христу и воспитывать его совесть трезвенной и здоровой. Хороший духовник никогда не будет навязывать своим духовным чадам условия для причастия, которые он сам не выполняет, хотя, быть может, имеет в них большую нужду.

Да поможет нам Бог избавиться от болезненных стереотипов, в которых мы застряли, а епископам и священникам да подаст мудрости и силы, чтобы приблизить людей ко Христу.

Перевод с румынского Алина Патракова