![[personal profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/user.png){kind=small}
Марк Григорян
«Кому ты дал кусок хлеба?»
Врач, уходя в каморку, откуда управляют рентгеновским аппаратом, велела: «Сделайте вдох и не дышите». И тут я отчетливо понял, что вдох все равно сделать не смогу, а если попробую задержать дыхание, то просто умру. Ощущение смерти было очень ярким, каким-то отчаянным и ясным. Никаких туннелей со светом в конце я не видел. Просто «смерть» стала в этот момент не словом, а субстанцией. Она была совершенно материальна. Это была темная – ярко-темная, если так можно сказать, – волна, которая на какое-то мгновение накрыла рентген-кабинет. Причем это не было потерей сознания, потому что сквозь эту волну я продолжал видеть, слышать и ощущать происходящее.
...
Вдруг в перевязочной появились какие-то люди в кожаных пиджаках и, потеснив врачей, стали допрашивать меня. Когда я сказал, что видел, как мне под ноги подкатилась бутылка, заведующий отделением Ованес Саркавагян обиделся: «Ты что? Это была граната. Думаешь, я на рентгеновском снимке металлический осколок от стеклянного не отличу?»
Я не мог понять, что происходило со мной. С одной стороны, у меня было ощущение, что случившееся неопасно. Наверно, мне так хотелось думать. Ну подумаешь, какой-то китайский патрон, бутылка… Но с другой – я не мог дышать, врачи вели себя так, будто происходит что-то страшное. Я и сам ведь чувствовал, что смерть недалеко…
Появлялись другие врачи. Один из них длинными щипцами вытащил осколок из моей щеки, а потом еще один из затылка – он застрял за ухом. Другой врач все пытался понять, насколько глубоко сидят осколки в животе – достигли они брюшной полости, или нет, то есть можно ли ожидать, что они протаранили кишки и возможен ли перитонит?
Журналист![[livejournal.com profile]](https://www.dreamwidth.org/img/external/lj-userinfo.gif)
markgrigorian рассказывает, как его пытались убить (взрыв гранаты):
http://markgrigorian.livejournal.com/252196.html
Ещё:
"Мне говорят: «Странно, что тебя хотели убить». Да, странно, но за этой фразой я чувствую скрытое обвинение, дескать, объясни-ка нам эту странность, а мы посмотрим, верить тебе, или нет. Среди говоривших так был даже Майкл Оукс, какая-то шишка в Конгрессе США. При этом он смотрел мне в глаза с наглой усмешкой.
Это очень оскорбительно. В этом еще и обывательщина, от которой тошнит.
Действительно, ведь то, что случилось со мной, похоже на мечту обывателя, Акакия Акакиевича наших дней: сделать что-то такое, героическое, чтобы в результате этого, может быть, даже ранило, но не очень. И чтобы новый Башмачкин стал после ранения знаменитым, получил медаль «За отвагу на пожаре», и чтобы о нем писали газеты.
Когда я в первый раз после покушения появился на каком-то мероприятии, еще слабый и с трудом держась на ногах, подошел ко мне некий человек и, гнусненько улыбаясь, понес что-то вроде «хорошо, правда, что вас ранили не сильно, зато вы теперь такой знаменитый».
Боже мой, какая низость! Если бы этот человечек знал, как это тяжело, когда покушаются на твою жизнь, а прокуратура ничего или почти не делает, чтобы найти убийцу. Или если делает, то так бездарно, что уж лучше бы ничего не делали – было бы честнее. Меня загнали в угол, я был вынужден жить под постоянной угрозой смерти, а эти людишки завидовали мне, полагая, что я наслаждаюсь тем, что стал знаменит.
Если бы они знали, как вечер 22 октября 2002 года, ставший моим вторым днем рождения, одновременно и искалечил всю мою жизнь, сломал все, что я с таким трудом выстраивал в течение многих лет, лишил дома, любимой работы и выгнал с родины! Но им нет дела до таких «сложных материй». Они видят (или хотят видеть) лишь обывательщину: ранили, выжил, а теперь стал знаменитым и жирует на Западе, негодяй!"
Врач, уходя в каморку, откуда управляют рентгеновским аппаратом, велела: «Сделайте вдох и не дышите». И тут я отчетливо понял, что вдох все равно сделать не смогу, а если попробую задержать дыхание, то просто умру. Ощущение смерти было очень ярким, каким-то отчаянным и ясным. Никаких туннелей со светом в конце я не видел. Просто «смерть» стала в этот момент не словом, а субстанцией. Она была совершенно материальна. Это была темная – ярко-темная, если так можно сказать, – волна, которая на какое-то мгновение накрыла рентген-кабинет. Причем это не было потерей сознания, потому что сквозь эту волну я продолжал видеть, слышать и ощущать происходящее.
...
Вдруг в перевязочной появились какие-то люди в кожаных пиджаках и, потеснив врачей, стали допрашивать меня. Когда я сказал, что видел, как мне под ноги подкатилась бутылка, заведующий отделением Ованес Саркавагян обиделся: «Ты что? Это была граната. Думаешь, я на рентгеновском снимке металлический осколок от стеклянного не отличу?»
Я не мог понять, что происходило со мной. С одной стороны, у меня было ощущение, что случившееся неопасно. Наверно, мне так хотелось думать. Ну подумаешь, какой-то китайский патрон, бутылка… Но с другой – я не мог дышать, врачи вели себя так, будто происходит что-то страшное. Я и сам ведь чувствовал, что смерть недалеко…
Появлялись другие врачи. Один из них длинными щипцами вытащил осколок из моей щеки, а потом еще один из затылка – он застрял за ухом. Другой врач все пытался понять, насколько глубоко сидят осколки в животе – достигли они брюшной полости, или нет, то есть можно ли ожидать, что они протаранили кишки и возможен ли перитонит?
Журналист
markgrigorian рассказывает, как его пытались убить (взрыв гранаты):http://markgrigorian.livejournal.com/252196.html
Ещё:
"Мне говорят: «Странно, что тебя хотели убить». Да, странно, но за этой фразой я чувствую скрытое обвинение, дескать, объясни-ка нам эту странность, а мы посмотрим, верить тебе, или нет. Среди говоривших так был даже Майкл Оукс, какая-то шишка в Конгрессе США. При этом он смотрел мне в глаза с наглой усмешкой.
Это очень оскорбительно. В этом еще и обывательщина, от которой тошнит.
Действительно, ведь то, что случилось со мной, похоже на мечту обывателя, Акакия Акакиевича наших дней: сделать что-то такое, героическое, чтобы в результате этого, может быть, даже ранило, но не очень. И чтобы новый Башмачкин стал после ранения знаменитым, получил медаль «За отвагу на пожаре», и чтобы о нем писали газеты.
Когда я в первый раз после покушения появился на каком-то мероприятии, еще слабый и с трудом держась на ногах, подошел ко мне некий человек и, гнусненько улыбаясь, понес что-то вроде «хорошо, правда, что вас ранили не сильно, зато вы теперь такой знаменитый».
Боже мой, какая низость! Если бы этот человечек знал, как это тяжело, когда покушаются на твою жизнь, а прокуратура ничего или почти не делает, чтобы найти убийцу. Или если делает, то так бездарно, что уж лучше бы ничего не делали – было бы честнее. Меня загнали в угол, я был вынужден жить под постоянной угрозой смерти, а эти людишки завидовали мне, полагая, что я наслаждаюсь тем, что стал знаменит.
Если бы они знали, как вечер 22 октября 2002 года, ставший моим вторым днем рождения, одновременно и искалечил всю мою жизнь, сломал все, что я с таким трудом выстраивал в течение многих лет, лишил дома, любимой работы и выгнал с родины! Но им нет дела до таких «сложных материй». Они видят (или хотят видеть) лишь обывательщину: ранили, выжил, а теперь стал знаменитым и жирует на Западе, негодяй!"
no subject
no subject
http://www.library.cjes.ru/online/?b_id=828