![[personal profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/user.png){kind=small}
Entry tags:
Как начинался интернет в Советском Союзе
Автор http://zlobnig-v-2.livejournal.com
Весь цикл материалов: Закрытый сектор
Часть 3. Как начинался интернет в Советском Союзе
Клёсов А.А.
Двадцать лет спустя, или Как начинался интернет в Советском Союзе
Ранней осенью 1982 года меня вызвали к Джермену Михайловичу Гвишиани, заместителю председателя ГКНТ при Совете Министров СССР. Было мне тогда 35 лет, и жизнь была потрясающе интересной. Так, по крайней мере, мне сейчас кажется при воспоминании об этом.
В самом деле - доктор наук, профессор - уже с пятилетним стажем, только что получил лабораторию в Институте биохимии АН СССР, перейдя с химфака МГУ. Хожу упруго, прошу мало, ухожу быстро. Жизнь - калейдоскоп. Эпоха застоя, как ее потом определили. Правда, уже семь лет сижу в невыезде, сразу после возвращения из США - кто-то просигналил в "органы", что я антисоветчик и активно веду проамериканскую пропаганду.
Про США немало рассказывал, конечно. Но органам не объяснишь, поскольку они меня и не спрашивали. Да и про сигнал я узнал неофициально, потихоньку, от инспектора Минвуза СССР. На это ведь не сошлешься. Ну да ладно, теперь не 37-й, не выпускают, но хоть работать не мешают.
"Так вот, АА, перехожу к вопросу. Что вы знаете о компьютерных конференциях?" Ничего, честно отвечаю я. "Н-да, вот и мы не знаем. А тут вот пришло письмо из ООН, из отдела промышленного развития, приглашают Советский Союз принять участие в первой всемирной компьютерной конференции по биотехнологии. Участники - США, Канада, Англия, Швеция и СССР, если мы согласимся"."Кстати, - добавил Гвишиани, в этом письме из ООН упоминается ваша фамилия, поэтому мы вас и позвали. Они полагают, что вы могли бы быть модератором этой компьютерной конференции с советской стороны. А вы, выходит, не знаете, что это такое?" - "Не знаю, - говорю. - Видимо, дело все в том, что я являюсь консультантом ООН, и именно отдела промышленного развития, ЮНИДО, по биотехнологии. И та самая компьютерная конференция - тоже по биотехнологии. Все просто".
"Ну, раз так, - говорит Гвишиани, то вам - поручение: выяснить, в чем дело, что такое компьютерные конференции и есть ли у нас соответствующие технические возможности, чтобы принять участие. Если есть - мы подумаем, нужно ли это нам. А если нет - то мы ответим, что нас это не интересует".
Последнюю фразу Гвишиани произнес с улыбкой, и я так и не понял, насколько серьезен он был. Но скорее всего, так оно и было бы.
Вышел я и думаю - ничего себе заданьице. В последний раз я имел дело с компьютером лет десять до того, когда для моей кандидатской операторы на ВЦ в корпусе А МГУ рассчитывали на БЭСМ-6 среднестатистические данные по результатам ферментативной кинетики. Чемодан перфокарт. В США, где я провел год в середине 70-х, наша биофизическая лаборатория в Гарварде вообще обходилась без компьютеров. Достаточно было электронных калькуляторов, которые в Союзе тогда только появлялись, из-за рубежа, само собой. Что делать?
Взял справочник АН СССР, стал листать все подряд. Слово "компьютер" в названии учреждений не было. Наткнулся на ВНИИ прикладных автоматизированных систем, ВНИИПАС, ул. Неждановой в Москве. Ну, думаю, они должны знать. Отправился к директору, предварительно позвонив, что у меня поручение Госкомитета по науке и технике. Охрана у входа - будь здоров, с детства такой не видел. С детства - поскольку жил на ракетном полигоне Капустин Яр. Кто имел к ракетам отношение - там бывал, с хорошей вероятностью. Директор, Олег Леонидович Смирнов направил меня к своему заведующему отделом, прибавив, что тот все знает.
Тот все знал. Техническое обеспечение для компьютерных конференций в Институте было. Правда, использовалось только в одну сторону. А именно, как я понял, для прочесывания зарубежных компьютерных баз данных и переправки этих данных сюда, в Москву, опять же через компьютерную сеть. А "туда" - как в старом анекдоте: съесть-то он съесть, да кто ж ему дасть?
Короче говоря, ни о каких двусторонних компьютерных контактах у нас не может быть и речи. Во-первых, это будет несанкционированный выход за рубеж со всеми вытекающими последствиями. А санкцию на это никто не даст, по крайней мере никому не давали. Во-вторых, если делать по-человечески, то пассворд надо иметь. Надо выходить через зарубежный мэйнфрэйм компьютер, стать его пользователем и за это платить валютой.
А в третьих, тут по телефону за рубеж позвонить и то чревато, а вы говорите - международная компьютерная связь. Смеетесь? Забыли, где живете?
Мне завотделом сразу понравился. "Ну ладно, - говорю, - есть у меня для вас сразу несколько новостей. Есть у меня пассворд, есть логин адрес, и есть поручение ГКНТ это дело опробовать.
А мне как раз перед этим пришла из ЮНИДО копия того письма из ООН в ГКНТ, о чем Гвишиани говорил, плюс письмо оттуда же для меня с пояснениями по порядку компьютерной связи - логин адрес базового компьютера в Стокгольмском университете (там же любезно объяснено, что это был главный компьютер министерства обороны Швеции, который военные недавно презентовали университету), и мой пассворд. А также временной план постепенного входа СССР в компьютерные конференции, если, конечно, страна скажет "надо". И, в итоге, в декабре 1983, т.е. через год, сама "первая всемирная компьютерная конференция".
Завотделом, мягко говоря, обалдел. Ну что, говорю, попробуем? Вот ведь и компьютер рядом.
Сел он в кресло, набрал на клавиатуре адрес Стокгольмского мэйнфрэйма, и уступил мне место, чтобы я пассворд набрал. Даже деликатно отвернулся. Выстучал я пассворд - и вуаля - Стокгольмский Университет Вас Приветствует. Вот где сердце-то застучало. Ощущение, что сижу в кресле космонавта.
Следом - длинный список компьютерных конференций, в которых можно принимать участие. Сразу бросились в глаза несколько - "планирование и подготовка всемирной компьютерной конференции по биотехнологии", "английский язык", "опыт работы в компьютерных конференциях", "биоконверсия природных ресурсов"...
Все. Слишком много впечатлений. Завотделом тоже, как сказали бы в США, "прыгает вверх и вниз". Профессионал же, ему стократ интересней - профессионально. На этом пока подвели, на сегодня.
Написал я бумагу на имя Гвишиани, мол, есть у нас технические возможности, хоть сегодня можно начинать. Добавил непременные фразы о важности всего этого для развития советской науки и технологии. И предложил дать разрешение на проведение всемирной компьютерной конференции под председательством директора Института биохимии АН СССР, члена-корреспондента АН СССР И.В.Березина (моего научного руководителя со студенческих времен, о чем я, естественно, в бумаге не указал) и при участии меня самого как модератора. И получил временный пропуск во ВНИИПАС для того, чтобы набраться опыта и разобраться, что к чему, если в будущем поступит официальное разрешение на проведение этой самой всемирной телеконференции.
Бумагу ту я составил по всем правилам игры, которым в свое время учили старшие товарищи. Суть в том, что не я должен был предложить проведение компьютерной конференции, а рассматривающий бумагу чиновник. Но у чиновника нет ни времени, ни желания (ни зачастую професиональной квалификации), чтобы что-то обоснованно предложить, тем более такое новое дело. Поэтому моя бумага должна быть составлена так, чтобы чиновник мог ее максимально использовать как свой текст, заменив в идеальном случае лишь подпись.
Так оно и получилось, как стало ясным несколько позже.
И стал я ходить во ВНИИПАС как на работу. Благо основная работа в моей лаборатории была достаточно налажена. Проводил я у компьютера, который мне был там выделен, по нескольку часов в день, два-три дня в неделю. И, забегая вперед, продолжалось это семь лет. Трудно осознать, что в те времена, в первой половине 80-х годов, я волею судеб оказался ЕДИНСТВЕННЫМ в СССР, и вообще единственным из примерно двух миллиардов человек "социалистического лагеря", работающим в том, что теперь называется "Интернет".
Разрешение на проведение всемирной телеконференции было получено где-то через полгода в форме совместного распоряжения ГКНТ при СМ СССР и Президиума АН СССР. Согласно этому распоряжению, проведение данной конференции будет важным для развития советской науки и технологии. Председателем компьютерной конференции с советской стороны был назначен И.В.Березин, модератором - ваш покорный слуга. К слову сказать, И.В.Березин был настоящим ученым и понимающим человеком. Он ни разу не поинтересовался, что такое компьютерные конференции, и подписывал все мои последующие бумаги на этот счет не глядя. Естественно, я не делал ничего такого, чтобы его подвести. Правила игры соблюдались.
В начале 80-х годов "Интернет" существовал только в форме "международных компьютерных конференций", или "телеконференций". В те далекие времена компьютерные коммуникации проходили в форме е-мейлов, которыми участники обменивались напрямую, в режиме реального времени, или, как в современном варианте, через электронные мейлбоксы - для тех участников, которые не находились в момент дискуссий он-лайн. Иначе говоря, если сообщение не поступало на экран получающего сразу, то оно уходило в мейлбокс и могло быть извлечено позже.
Выше я упомянул, что работал в компьютерных конференциях по нескольку часов в день. Надо понимать, что эти часы уходили в основном на ожидание по развертке текста. Модемы тогда были со скоростью 360 baud. Для того, чтобы "развернулась" страница текста, приходилось ждать несколько минут, читая текст по буквам в процессе его появления на экране и хлопая себя по бокам от нетерпения.
Итак, конференция закончилась, участники разъехались, я остался. Приказа очистить помещение не было, хотя я его с содроганием ожидал. Решил продолжать ходить во ВНИИПАС, как на работу. Благо, директор ВНИИПАС О.Л. Смирнов пропуск продлил и вопросы не задавал. Более того, дал понять, что им, как профессионалам, продолжение моей работы интересно. Я так и не понял, с какой стороны интересно. Режимы связи отрабатывать? Но поскольку мои принципы "проси мало, уходи быстро" оставались неизменными, я быстро и уходил. Из кабинета директора, но не из ВНИИПАС. У терминала был кайф.
Каждый раз, садясь за компьютерный терминал и выходя в международные компьютерные сети, я испытывал чувство непередаваемой эйфории. 21-й век! Я "разговариваю" со всем миром через экран компьютера! Я редактирую научные книги совместно с американскими коллегами, и на это уходит всего несколько дней - вместо месяцев, а то и лет, как обычно, поскольку не надо еще и "литовать" (получать разрешение Главлита СССР - для тех, кто имеет счастье не знать, что это такое)! Я моментально перебрасываю свои научные статьи для публикации в зарубежных журналах, и опять же без Главлита!
Вместе с тем было сильно досадно, что миллионы других не только не испытывают это чувство, но и не имеют понятия, что это вообще возможно. Я продолжал оставаться один в лагере. Социалистическом. В той самой недельной всемирной телеконференции принимали участие также биотехнологи из ГДР, но они вели дискуссию через шведского модератора, звоня ему по телефону; таким же образом были "подключены" специалисты из Филиппин, Таиланда и нескольких других стран.
Где-то через полгода-год, в 1984, у меня появилось огромное количество пен-палов, компьютерных собеседников со всего мира. Бизнесмены предлагали контракты с Союзом. Шведские девушки наперебой приглашали приехать в сауну. Американский астронавт Расти Швейкарт неутомимо слал мне письма, предлагая устроить компьютерный мост с Академией наук Союза. Меня считали за гейт-кипера. А ворот-то и не было, они на мне заканчивались. Ну как это объяснить? Как объяснить, что я сам здесь на таких птичьих правах, что если кто "из инстанций" узнает, что я бесконтрольно и регулярно имею постоянный контакт с заграницей, то... Об этом думать как-то не хотелось.
У меня появилась навязчивая идея - как-то легализовать мой статус как постоянного участника компьютерных конференций. Но ясно как божий день, что никаких оснований для этого у меня больше нет. Не приду же я в ГКНТ с повинной: - "Знаете, дорогие товарищи, я тут несанкционированно на пару лет задержался в международных компьютерных коммуникациях, хотелось бы продолжить..." По телефону без прослушки за рубеж не позвонить, а тут передавай, что хочешь. Гарантированная Лубянка. Только что газеты сообщили, что с поличным у метро "Ленинский проспект" взяли американского журналиста Данилоффа, которому пытались передать какие-то материалы для вывоза за рубеж. Поди докажи, что ты таких материалов за два года не напередавал тоннами. Нет, легализоваться надо...
Один путь - поднять общественный интерес к компьютерным конференциям, и когда многие станут пользователями, скромно так сбоку выйти - и я такой же, как и все. Смешно, конечно, какое "многие". Поставят компьютеры в первых отделах, допуск оформят, литовать заставят все, что передаешь (это месяца три-четыре на каждый материал), и все равно майор будет через плечо заглядывать, что ты там на клавиатуре набираешь...
Надо сказать, что за эти прошедшие первые года два я многократно пытался оповестить Академию наук о столь потрясающем новом виде коммуникаций. Писал письма Александрову (тогдашнему президенту АН СССР), Велихову и Овчинникову (вице-президентам), даже Баеву (тогдашнему академику-секретарю нашего Отделения биохимии АН СССР) - и все как в колодец, никакого ответа. Сначала я про себя возмущался - бюрократы, но потом, когда картина неответов стала уж очень явной, я начал понимать, что тут дело в другом. ОНИ ЗНАЛИ, что никаких компьютерных коммуникаций в СССР быть не может. Понимали и про первый отдел, и про литование, и про майора через плечо. Интернет и тоталитарное общество несовместимы. Ящик Пандорры. Банка с червями. Только открой - такое в итоге поднимется, самих снесет. Так что с письмами - бесполезно. Но легализоваться надо.
И тут я придумал. Есть такой новый журнал - НАУКА В СССР. Классная полиграфия. Пропагандирует достижения советской науки, издается на нескольких языках - английском, французском, испанском, японском. Что главное - его главный редактор Г.К.Скрябин, академик-секретарь всей академии наук, знает меня и вроде бы хорошо относится. Его зам - Игорь Зудов, бывший зав. научным отделом ЦК ВЛКСМ, тоже меня хорошо знает, еще по премии Ленинского комсомола. Я, правда, его как-то чуть в инфаркт не вогнал в присутствии членов Политбюро, но об этом разговор отдельный. Короче, их надо заинтересовать этими компьютерными конференциями, они опубликуют в своем журнале как очередную яркую победу советской науки, а там уж победителей не судят. В уголовном порядке, по крайней мере.
Звонит Зудов, опечален. Зарубили, говорит, твою статью. Говорят, массам об этом знать ни к чему.
Попросил я у него телефон тех, кто зарубил, звоню в ГКНТ сам. Буду, думаю, ваньку валять, и им же прикидываться. Спрашиваю про статью. "А вы кто такой", - спрашивают. - "Автор", - говорю. - "Нет, - говорят, - мы с авторами не разговариваем. Так что прощайте". - "Постойте, - говорю, и начинаю того самого ваньку валять. - Я, - говорю, - не только автор, но и участник этих самых компьютерных конференций, что в статье описаны. А вы статью запрещаете. Может, я что не так делаю? Может, совет какой дадите? Вы же там люди знающие..."
Смягчился цензор. "С компьютерами, - говорит, - дело ваше. Это не наш вопрос. А вот массам это знать не надо". - "Что ж так?" - спрашиваю. - "А так, - говорит. - Что, если все захотят? Что тогда будет?"
"Ну, - говорю, - с этим просто. Вы же про космос там публикуете, не опасаясь, что все захотят. И то, для космоса надо медкомиссию пройти, так что всех не пропустят. И еще, публикуете же вы там про остров Пасхи, к примеру? И опять, не могут все туда захотеть, потому как билет туда надо купить, за валюту. То есть имеют место объективные факторы, что массы захотят, но не смогут. Так же и с компьютерными конференциями. Захотеть - мало. Надо компьютер для начала купить, а с ними у нас сами знаете, как. И потом, за вход в сеть надо той же валютой платить, которой опять же нет. Так что это только для отдельных людей, а кому там можно или нет - решение приниматься будет, кем - сами знаете. А для Советского Союза эта публикация будет полезной. Сами знаете, как мы в мире по компьютерам отстаем. Вам-то это я сказать могу..."
Подумал цензор и говорит: "В логике вашей есть резон. Мы тут еще подумаем".
Те, кто жили при тоталитарном режиме, понимают, что я имею в виду. Поскольку директор Смирнов знал о моей активности, и не только знал, но и регулярно подписывал мне пропуск в его режимное заведение на протяжении нескольких лет, хотя по долгу службы наверняка был обязан "сдать" меня в соответствующие инстанции, - я ему глубоко признателен.
Одно место в статье ложно. Последнее фото (на стр. 89) гласит: "Подготовка к очередной телеконференции ведется в одном из вычислительных центров МГУ". Это - неправда. Компьютерные конференции в середине 1980-х годов в Союзе проводились только из ВНИИПАС, и затем из моей квартиры, как описано выше. Эта фотография и подпись к ней были одними из условий опубликования статьи. А фото было сделано на кафедре химической энзимологии МГУ, на которой я провел много лет.
Естественно, современному читателю статья может показаться примитивной. Однако, прошу обратить внимание на следующую деталь. В одном месте статьи (третий абзац от начала) я скопировал фактический текст с экрана моего компьютера в 1983 году (и добавил реальную конференцию "Биоэнергия-85" чтобы несколько осовременить статью, поскольку она была опубликована в 1985 г.). Сообщение базового (mainframe) компьютера гласило: "В телесистеме работают еще пять человек". Действительно, в те времена компьютер при его включении он-лайн оповещал, сколько еще пользователей в данный момент подключены к данному серверу. В 1983 году в Европе существовал ОДИН основной сервер для "широкого" (по тем временам) пользования, который находился в Стокгольмском университете. Иначе говоря, в тот конкретный момент ТОЛЬКО ПЯТЬ ЧЕЛОВЕК в Европе работали в компьютерных сетях одновременно со мной. В начале 1984 года в Европе было всего 380 пользователей международных компьютерных сетей, и можно было получить распечатку всех их имен, дав соответствующую команду компьютеру.
Ниже - полный текст статьи, который был опубликован в журнале НАУКА В СССР в 1985 году. Статья вышла на русском, английском, немецком и испанском языках.
Анатолий Клесов
США
Бостон
http://zlobnig-v-2.livejournal.com/39768.html
НИКОЛАЙ САУХ:
"Американцы на нашу активность с самого начала косо смотрели"
Беседа с Николаем Саухом, который не думает, что "изобрел русский интернет"
Дмитрий Иванов. Валерий Бардин, получивший несколько лет назад интернет-премию в номинации "Дело жизни"...
Николай Саух. Что, такое было?.. А, вспомнил. Тогда говорили, что "Бардин изобрел русский интернет".
Д.И. Именно. Так вот, Бардин как-то заметил, что русский интернет изобрели скорее вы... С чего все началось?
Н.С. Коммуникациями я начал заниматься раньше, чем многие другие. В декабре 1979 года я пришел на работу во ВНИИСИ (Всесоюзный научно-исследовательский институт системых исследований, ныне Институт системного анализа РАН), директором которого тогда был Джермен Михайлович Гвишиани. Отделение, где я работал, возглавлял Олег Леонидович Смирнов. Там было много проектов, о которых я ничего не знал: какие-то большие человеко-машинные комплексы, связанные с проектированием то ли авиации, то ли чего-то в космосе...
Д.И. А почему в институте начали заниматься сетевыми технологиями?
Н.С. Сетевой проект не был основным, он возник как некоторое побочное явление. Дело в том, что у ВНИИСИ всегда были тесные контакты с Международным институтом прикладного системного анализа в Вене (IIASA). Многие из нашего института ездили в Австрию, и вот возникла необходимость в каком-то виде связи. Тогда и была сделана выделенная телефонная линия до IIASA. Кажется, это был 1981 год. По крайней мере, в 1982 году канал уже существовал: помню, в этом году я ездил в Вену. Вообще-то с докладом о работе канала туда должен был отправиться Олег Леонидович, но он по какой-то причине не поехал, и послали меня. Там я познакомился с командой, которая занималась коммуникациями в IIASA: Альберт Лабади, Петер Пронай, Александр Петренко, Юрий Плотников. Технически все было устроено так: у нас была выделенная линия до IIASA, а оттуда уже шли каналы в разные места, ребята из IIASA сделали виртуально-физическую коммутацию наших соединений.
Совместно с Петером мы занимались разработкой X.25. Первая версия программы была написана Петером на Ассемблере, я там приложил руку совсем немного √ нашел несколько багов. После того, как у нас все это зажило, заработало, я начал писать новую версию на языке С (в версии на Ассемблере было очень много текста, она была неуправляема), это было под управлением RSX-11M. Помню, я уговорил Олега Леонидовича приобрести кучу импортного оборудования, и из машины СМ-4 я сделал суперкомпьютер. Фактически от СМ-4 у меня остался только процессор: память была от "Электроники", диски CDC, ленты Pertec. Я спаял все необходимые кабели. У меня был специальный тестер французской фирмы Tekelec, который позволял отлаживать X.25, выступая в качестве любого нужного мне прибора. Я страшно гордился тем, что у меня на СМ-4, на синхронном интерфейсе DUP-11 все работало на скорости 9600! Причем я дошел до того, что с помощью осциллографа и прочих приборов анализировал скорость исполнения разных команд и обнаружил, что команда move √ пересылка адреса в регистр адреса √ работает быстрее, чем команда jump, поэтому в моем ассемблерном коде не было ни одного jump'a, были только move'ы. Да, много было всяких чудес...
Д.И. Я правильно понимаю, что из вашего института был проведен первый в СССР канал на Запад?
Н.С. Наверное, да, причем американцы на нашу активность с самого начала косо смотрели. Устроили скандал: мол, советские выкачивают информацию, пользуясь крышей международного института. Когда они там совсем уже закатили истерику, мы договорились с Радио Австрия (полуправительственная организация, которая занималась коммуникациями в Австрии) о том, чтобы наш канал кончался там. А оттуда уже был доступ ко всем нужным информационным источникам.
Д.И. К каким?
Н.С. Это были базы данных, информационно-поисковые системы: Dialog, DataStar, потом появились всякие Lexis-Nexis'ы┘ Список источников постоянно пополнялся. Мы получили доступ не только к новостям, но и к совершенно фантастическим запасам библиографической информации √ по самым разным наукам. Возможность обшарить миллионы записей √ ощущение незабываемое! Помню рекламный плакат Dialog'a: фотография машинного зала, снятая короткофокусным объективом, на которой сплошное поле (сотни!) дисковых накопителей, каждый с хорошую тумбу. Это была фантастика! Понятно, что всякий, кто попробовал этой отравы, выхлопных газов западной цивилизации, западал на эту трубу навсегда.
Д.И. И кто же имел доступ к трубе?
Н.С. Поскольку институт был двойного подчинения Госкомитета по науке и технике и Академии наук, в основном мы работали на эти две структуры. Очень много интересных и известных людей к нам приходило... Помню, приезжал покойный Виктор Михайлович Глушков, биолог профессор Клёсов, Юрий Сенкевич... Естественно, что опыта работы с информационными системами у них не было. А ведь язык поисковых запросов был тогда достаточно веселый...
Д.И. То есть институт стал, можно сказать, шлюзом к западным базам данных?
Н.С. Ну, не весь институт, а группа людей, которая над этим работала. Лично я занимался технической стороной дела и то только на начальном этапе. А непосредственно с потребителями информации работала Елена Петрова.
Д.И. Кто определял права доступа?
Н.С. Не знаю, эти решения принимались гораздо выше меня. Кроме того, существовали и чисто физические ограничения: по людям, по линиям. Была очередь, доступа к информационной системе приходилось ждать.
Д.И. Спецслужбы проявляли интерес к каналу?
Н.С. В открытую √ нет. Вернее, у нас был свой первый отдел, там всегда что-то контролировалось... Но странные люди в штатском не приходили. Дело в том, что мы были вроде мини-фотолаборатории, которые сейчас повсюду печатают пленки. Если вы принесете туда откровенную порнографию, они ее механически отшлепают, не обращая внимания на содержание √ по той простой причине, что это поток. И у нас был поток.
Но если уж рассуждать на эту тему, меня всегда удивлял один вопрос. Телексные и телеграфные аппараты в СССР всегда были за железной дверью в первом отделе, так? Но почему никто никогда не запрещал факс? Ответ прост: когда придумывались запреты, факса не было. Поэтому факсы стояли где угодно, ими пользовались и для пересылки данных, и для копирования. А вот чтобы отправить телекс, нужно было идти в первый отдел, визировать все по правилам. Так что подобных несуразностей было немало.
Д.И. Как долго вы занимались этим каналом?
Н.С. Как только всё заработало, так и перестал. Переключился на разработку новой версии, на X.25. Из ВНИИПАСа я ушел в 1985 году...
Д.И. ВНИИПАС?
Н.С. А, ну да. На каком-то этапе "смирновское" отделение ВНИИСИ было преобразовано в отдельный институт √ ВНИИ прикладных автоматизированных систем (ВНИИПАС, ныне Институт автоматизированных систем). Я уж не знаю, каким образом Олегу Леонидовичу удалось этого добиться, но получилось так, что отделение стало институтом √ со всеми людьми, проектами и задачами, которые там были. В том числе во ВНИИПАСе оказались и те, кто занимался сетевым проектом.
Д.И. Тогда же на горизонте появился Unix, так?
Н.С. В 1982-1983 годах (когда точно не помню, у меня на даты плохая память) на улице Неждановой, в белом здании, которое, кажется, называлось "Дом науки", юниксоиды устраивали совершенно потрясающие встречи. Человек по сто собиралось: кричали, шумели... Там я познакомился с Валерой Бардиным, со всей курчатовской командой. Я внес такую лепту: ввел в поисковую систему слово "Unix" и сделал выборку по всем базам, которые были доступны на тот момент. Получилась пачка сантиметров двенадцать толщиной √ мелким шрифтом на больших таких листах. Там была прорва библиографии. Тогда меня особенно потрясло, что какая-то австралийская танцовщица при помощи компьютера под управлением Unix ставит свои танцы.
Помню, на одной из встреч кто-то достал магнитную ленту с исходными текстами Unix'a для PDP-11 так народ сразу ринулся ее копировать...
Д.И. А откуда брали исходные тексты?
Н.С. Откуда они брали, не знаю. В принципе ведь Unix был доступен. В то время, когда мы работали с IIASA, у нас был прямой доступ к их машине PDP-11/70. И вот мы вместе с Димой Жарковским, недолго думая, соорудили программу, которая позволила нам выкачивать через синхронный канал, через Х.25, исходные тексты Unix. Когда мы выкачали приблизительно половину текстов, ребята на той стороне заинтересовались странной загрузкой PDP-11/70: машина была все время чем-то занята. Они стали это дело копать и быстро обнаружили, что это мы качаем Unix. Был крупный скандал... Но с нашей стороны эта история имела удивительные последствия: с одной стороны, Олег Леонидович должен был отреагировать, поскольку пришли официальные бумаги с требованиями наказать виновных, а с другой стороны, он понимал, что мы делали полезное дело. Кончилось тем, что он депремировал Диму Жарковского на один месяц.
Д.И. Итак, пошел процесс освоения Unix'a...
Н.С. На встречах юниксоидов перебывали чуть ли не все в Союзе, кто хоть что-нибудь слышал об этой операционной системе. Люди скопировали себе исходные тексты Unix, после чего сели каждый в своем углу и стали их ковырять. Разумеется, старались вписать эти занятия в проекты своих организаций, чтобы делать это более или менее официально. Поскольку были исходные тексты, то рыли в следующих направлениях. Во-первых, нужно было приспособить PDP-шный Unix под наше советское железо, а оно отличалось √ и по надежности, и по принципам функционирования. Во-вторых, русификация √ появилась кодировка KOI-8. В-третьих, и тут я должен сказать благодарственное слово Михаилу Изгияевичу Давидову (он работал в Институте повышения квалификации Минавтопрома), составление документации. Выбить документацию из программиста √ непростое дело, а ведь были переведены все документы по Unix'у!
Это был период, когда ребята из ИНЭУМа (Институт электронных управляющих машин) начали свой проект ИНМОС, в ИПК Минавтопрома проект МНОС, что-то делали в НИЦЭВТе у Валерия Митрофанова, что-то в Твери... И я ввязался в активность, связанную с проектом ДЕМОС...
Д.И. Где вы тогда работали?
Н.С. Я перешел в ЦТА (Центр по технике автоматизации), эта структура была совместным проектом между Сименсом и Минприбором и одновременно отделением ИНЭУМа. Люди, которые работали в этом проекте с советской стороны, были сотрудниками ИНЭУМа. Соответственно, я занимался Unix'ом в ИНЭУМе. Каждый из нас, кто сидел в какой-нибудь структуре, пропихивал свою часть: оформляли что-то, писали технические задания, так сказать, встраивали в плановое хозяйство. А в 1988 году мы даже получили за разработку ДЕМОСа премию Совета Министров!
Разработчики "семейства унифицированных операционных систем для вычислительных комплексов общего назначения" в день получения премии Совета Министров СССР, 1988 год (всего было 25 награжденных)
Слева направо, стоят во втором ряду: Юрий Школьников (Курчатовский), Анатолий Шатава (НИИЦЭВТ), Валерий Митрофанов (НИИЦЭВТ), Михаил Паремский (Курчатовский), Владимир Горской (ИНЭУМ, Минприбор), Николай Саух (ИНЭУМ, Минприбор), Михаил Давидов (ИПК Минавтопрома), Владимир Тихомиров (Центрпрограммсистем, Калинин/Тверь), Владимир Сизов (Центрпрограммсистем, Калинин/Тверь), Алексей Руднев (Курчатовский).
Слева направо, сидят в первом ряду: Вадим Антонов (ИПК Минавтопрома), Сергей Усиков (Курчатовский), Леонид Егошин (ИФВЭ, Протвино), Сергей Аншуков (Курчатовский), ? (Центрпрограммсистем, Калинин/Тверь), Валерий Бардин (Курчатовский).
Та же фотография размером 1020х800.
Д.И. Как координировалась разработка?
Н.С. На личном уровне. Тексты у нас были общие, хотя в ИНЭУМе делали СМ-овскую линию, а в министерстве электронной промышленности была PDP-шная серия, она как-то по своему называлась. Начальника над нами не было. Зато был небезызвестный диван Валеры Бардина, на котором прорва народу встречалось. Любимое занятие было √ лежа на диване, потреблять весьма специфический чай. Заваривание этого чая выглядит так: берете стакан, насыпаете в него заварку, заливаете его кипятком до самых краев, накрываете блюдцем и быстро переворачиваете. Заваривается фантастически √ из чая выходит все! А наливается эта заварка так. Берете блюдце, нажимаете большими пальцами, чуть-чуть его наклоняете, за счет неточности прилегания стакана к блюдцу часть заварки выцеживается. Это был очень крепкий чай...
Тогда же начались эксперименты по модемной связи между московскими институтами. Вернее, не столько между институтами, сколько между конкретными людьми, которые там работали. Начальство знало, да мы особо и не скрывались, не наркотиками ведь торговали. Просто мы были моложе, проявляли здоровое любопытство. Нам было интересно заниматься тем, что до того никто не делал.
У меня тогда в ЦТА был акустический модем. Работал он так: набираешь номер обычным телефонным аппаратом, а когда слышишь писк на том конце, втыкаешь трубку в такую резиновую штуку, и получаешь свои гарантированные 300 бод! Так мы обменивались информацией.
Д.И. Помните, кто кому первый позвонил?
Н.С. Это было в 1988 году... Кажется, первым я позвонил ребятам из ИПК Минавтопрома. Курчатовцам, по-моему, не звонил. Потом была связь Курчатовский Минавтопром. Вообще, честно говоря, я не помню, в каком порядке это происходило и кто был "первым". В 1989 году, когда я ушел из ЦТА в СП "Диалог", помню, что в основном мы связывались с Овчинниковской набережной, то есть с "Демосом".
Д.И. А событие, которое теперь считается чуть ли не днем рождения интернета в России √ первая связь с Финляндией как запомнилось?
Н.С. А никак. Это не произвело на нас особого впечатления. Приехал парень из Таллинна, сказал, что разговаривал с финиками, и что им можно позвонить. Ну, мы взяли и позвонили. На тот момент автоматический телефонный набор был только в Финляндию и в Норвегию из стран за пределами соцлагеря, так что выбор у нас был небольшой. Дозвонились. На том конце был Петри Ойяла, я потом с ним встречался здоровый такой парень, типичный блондин-скандинав, флегматичный такой... Ребята ему написали: "вот мы из Москвы звоним, а не можешь ли ты нам дать возможность поработать?", а он: "какие проблемы, вот вам логин-пароль". И все заработало. Поскольку при этом шампанское мы не пили, событие особенно не запомнилось. Может быть, потому, что нас тогда значительно больше интересовало общение между собой. Вот мы и занимались в первую очередь установлением связей внутри Москвы, Советского Союза. Чем отличался звонок в Финляндию от звонка, скажем, в Новосибирск? Ничем. Поэтому мы его и не запомнили. Впрочем, мы получили доступ к Usenet'у, получили возможность писать и читать письма...
Д.И. Какие группы в Usenet'е поначалу читали?
Н.С. Сначала компьютерные. Понемногу, ограничения были связаны с объемом. Нам же приходили совершенно фантастические счета за телефонные переговоры! В "Демосе" был один модем, который непрерывно висел на связи с Финляндией. Круглосуточный телефонный разговор это ж какие деньги были!
Д.И. А общественно-политические группы?
Н.С. Было место, где тусовались советологи (soc.culture.soviet). Usenet тогда был более академичен, не такой расхлестанный, как сейчас. И вот эти советологи, которые ни разу не были в Советском Союзе и зарабатывали себе на жизнь рассуждениями о том, на что похож слон: на столб или лист, столкнулись с людьми из Союза, которые вылезли в ту же группу. Естественно, образовалась хорошая свара. Все сразу стали внушать друг другу свои заблуждения...
Д.И. Вы не тратили время на это?
Н.С. Было дело, я принимал довольно активное участие в relcom.politics. Тогда ведь мы лично знали практически всех людей, с которыми дискутировали. Это был период, когда Володя Бутенко много писал... Это сейчас мы расползлись-рассыпались... Сегодня же интернет это виртуальная модель, где все стали абсолютно виртуальными. Как говорится, в интернете ты можешь быть кем угодно, и никто не узнает, что ты собака. Плюс добавился спам, выползли подростки со своими комплексами, начали выплескивать их на весь мир. Вполне естественно, что сейчас главная тенденция в интернете обособление. Все стали постепенно изолироваться...
Была еще знаменитая группа relcom.commerce, благодаря которой по всей стране выровнялись цены. Люди с ее помощью получали информацию, что сколько стоит в разных частях страны. Можно сказать, что это повлияло на создание цивилизованного рынка в России.
Д.И. Поговорим о "Демосе" и "Релкоме". Как образовались эти две структуры?
Н.С. История такая. Был кооператив "Демос". Сеть росла на голом энтузиазме. Фактически каждый новый узел образовывался после визита на диван Валеры Бардина. Квартира Бардина была рядом с метро, там было удобно встречаться. Вскоре наступил момент, когда количество должно было перейти в новое качество. Сеть перешла в такое состояние, когда она должна была функционировать вне зависимости от воли и желания отдельно взятых людей. Стали думать, как дальше развивать сеть. Был вариант создать акционерное общество из всех узлов сети, их было порядка восьмидесяти. Это означало бы у нищих собрать и среди нищих поделить √ никакого эффекта, кроме хлопот, не было бы. Но тут появился инвестор Российская товарно-сырьевая биржа. Поскольку появились деньги, появились и разные интересы. Нужно было обеспечивать функционирование существующих узлов, планировать централизованное развитие сети... Возникли разные точки зрения на то, как именно это делать. На этом месте, на этой шкуре неубитого медведя, мы и рассорились...
Д.И. В чем был предмет спора?
Н.С. В том, кто какое место займет в компании, в АО "Релком". С моей точки зрения, там была такая ситуация.. Сергей Бородько, конечно, не Билл Гейтс, но он весьма талантливый и способный человек. Он изнутри слопал кооператив "Демос". Заслуженным образом, надо сказать. Мы все были не от мира сего, у нас не было коммерческой хватки.
Мы упустили этот шанс, не придали ему значения так чего теперь кулаками махать? А тогда мы уперлись рогом и сказали, что Бородько никогда не будет в руководстве АО "Релком". Он пошел на нас войной...
Д.И. Как прошло разделение?
Н.С. На первом этапе я был техническим директором, Бардин директором по развитию, Алексей Солдатов то ли генеральным директором, то ли председателем правления я все время путаю. Сергей Бородько со своей командой решил, что он создаст альтернативную компанию. У него были деньги, он начал чего-то строить, начал ставить свои узлы по Москве. Вот мы и поделились.
Но в "Релкоме" все началось все с того, что буквально в первый же месяц Солдатов стал разговаривать о слиянии с Бородько.
Можно вспомнить еще эпопею, связанную с акционированием АО "Релком". Было непонятно, как учесть и оценить интеллектуальный вклад каждого, кто строил то, что потом получилось. Мы долго не могли все это поделить, пока я не предложил следующую схему: сначала Солдатов, как представитель учредителей и основателей, договаривается с представителями коллектива разработчиков о том, какое количество акций выделяется авторам и разработчикам. А потом уже эти акции делятся между разработчиками √ это сделать было намного легче. Акции поделили, но потом подружившиеся Бородько с Солдатовым сделали еще несколько выпусков акций, в результате чего доля разработчиков в компании свелась к абсолютному нулю.
Д.И. В итоге вы ушли из "Релкома"...
Н.С. Да, некоторое время проработал и ушел, практически одновременно с Бардиным. Потом был период, когда приходилось подрабатывать установкой релкомовского программного обеспечения на Макинтоши (у меня одно время был дома Макинтош, так я приспособил для него весь необходимый софт). Позже помогал Володе Бутенко пасти его компанию в Калифорнии, продавал ПО для Макинтошей... Когда вернулся из Америки, Валера Бардин позвал меня в Национальную службу новостей.
Д.И. Когда это было?
Н.С. Кажется, в 1994 году. Моя работа в НСН началась с того, что я принялся исследовать, кто еще занимается подобными делами. Обнаружилось, что существует несколько команд, которые все пошли по пути ручной разметки поступающей в базы данных информации. Я сразу сказал, что мы так делать не будем с ростом объема данных ослеживать дубликаты, исправлять ошибки, препарировать информационный поток будет попросту невозможно. Кто пойдет по этому пути, неизбежно захлебнется, а значит, будет субъективно подходить к отбору информации. Я предложил решать эту проблему просто: сваливать в базу данных все подряд, с минимальной обработкой. Я был уверен, что рано или поздно количество перейдет в новое качество. Читать-вычитывать, структурировать информацию по тем или иным признакам бессмысленное занятие, потому что любая структуризация заведомо плоха. Вот выскочит какой-нибудь исследователь и скажет: "меня заинтересовала проблема употребления воровской фени в средствах массовой информации". И что с ним делать? Ни один классификатор наперед не может знать, что может возникнуть такой запрос. Поэтому для НСН был предложен такой механизм: большая навозная куча с текстами и очень быстрая, с хорошим языком запросов, поисковая система. Мы организовали загрузку текстов СМИ в базу данных, поток шел будь здоров: часть изданий присылали электронные версии по почте, часть сканировались. Создали архив, который позволял делать выборки журналисты на это сразу запали.
Д.И. А сайт nns.ru зачем создавался?
Н.С. Да он сам по себе существовал. Одно время там была редакция, люди писали статьи. Он никак не был связан с базами данных НЭБ (Национальная электронная библиотека).
Тут нужно сказать, что НСН/НЭБ, вместе с радио "Престиж", поддерживалось СБС-Агро. Людям из СБС-Агро было важно, чтобы все это хозяйство существовало: через него они прокачивали свои деньги. А чем мы занимались... С этой точки зрения мы были очень хорошие люди: чем-то там ковырялись, ничего не спрашивали, не интересовались коммерческими вопросами... Мы были тихие и безобидные, как дети в песочнице. А то что мы при этом веб-сервер крутили ну нам любопытно было! И если с базой НЭБ у нас были какие-то амбиции, а веб-сервер он просто жил, есть не просил.
Д.И. Редакция разве есть не просила? Она же была достаточно большая. Можно сказать, первое российское сетевое СМИ...
Н.С. Правда? Сетевое СМИ? Ну, не знаю, пусть будет так. Для тех людей, которые там работали, это был хороший опыт.
Д.И. Какова дальнейшая история НСН?
Н.С. О событиях недавнего времени не мне рассказывать. Через несколько лет проблема пережевывания навозных куч перестала мне быть интересной, и в 1997 году я ушел из НСН. В последние годы мне интереснее заниматься аналитикой...
22.04.2003
http://zlobnig-v-2.livejournal.com/40187.html
Весь цикл материалов: Закрытый сектор
Часть 3. Как начинался интернет в Советском Союзе
Клёсов А.А.
Двадцать лет спустя, или Как начинался интернет в Советском Союзе
Ранней осенью 1982 года меня вызвали к Джермену Михайловичу Гвишиани, заместителю председателя ГКНТ при Совете Министров СССР. Было мне тогда 35 лет, и жизнь была потрясающе интересной. Так, по крайней мере, мне сейчас кажется при воспоминании об этом.
В самом деле - доктор наук, профессор - уже с пятилетним стажем, только что получил лабораторию в Институте биохимии АН СССР, перейдя с химфака МГУ. Хожу упруго, прошу мало, ухожу быстро. Жизнь - калейдоскоп. Эпоха застоя, как ее потом определили. Правда, уже семь лет сижу в невыезде, сразу после возвращения из США - кто-то просигналил в "органы", что я антисоветчик и активно веду проамериканскую пропаганду.
Про США немало рассказывал, конечно. Но органам не объяснишь, поскольку они меня и не спрашивали. Да и про сигнал я узнал неофициально, потихоньку, от инспектора Минвуза СССР. На это ведь не сошлешься. Ну да ладно, теперь не 37-й, не выпускают, но хоть работать не мешают.
Массивная дверь с улицы Горького, милиция на контроле, пропуск, второй этаж - направо по коридору до упора, в крыло здания, четвертый этаж. "Мне - к Джермену Михайловичу". "Нет, он занят, он ждет профессора
из Академии наук". "Так это я и есть". Недоверчивый взгляд секретарши. Называю фамилию, конфликт улажен. Мне это даже нравится - не в первый раз. Мелочь, а приятно. Более того, полезно, так как после этого, как показывает опыт, секретарши проникаются симпатией и надолго запоминают. Это - важно для дела. Что делать - таковы правила деловой игры.
"Так вот, АА, перехожу к вопросу. Что вы знаете о компьютерных конференциях?" Ничего, честно отвечаю я. "Н-да, вот и мы не знаем. А тут вот пришло письмо из ООН, из отдела промышленного развития, приглашают Советский Союз принять участие в первой всемирной компьютерной конференции по биотехнологии. Участники - США, Канада, Англия, Швеция и СССР, если мы согласимся"."Кстати, - добавил Гвишиани, в этом письме из ООН упоминается ваша фамилия, поэтому мы вас и позвали. Они полагают, что вы могли бы быть модератором этой компьютерной конференции с советской стороны. А вы, выходит, не знаете, что это такое?" - "Не знаю, - говорю. - Видимо, дело все в том, что я являюсь консультантом ООН, и именно отдела промышленного развития, ЮНИДО, по биотехнологии. И та самая компьютерная конференция - тоже по биотехнологии. Все просто".
"Ну, раз так, - говорит Гвишиани, то вам - поручение: выяснить, в чем дело, что такое компьютерные конференции и есть ли у нас соответствующие технические возможности, чтобы принять участие. Если есть - мы подумаем, нужно ли это нам. А если нет - то мы ответим, что нас это не интересует".
Последнюю фразу Гвишиани произнес с улыбкой, и я так и не понял, насколько серьезен он был. Но скорее всего, так оно и было бы.
Вышел я и думаю - ничего себе заданьице. В последний раз я имел дело с компьютером лет десять до того, когда для моей кандидатской операторы на ВЦ в корпусе А МГУ рассчитывали на БЭСМ-6 среднестатистические данные по результатам ферментативной кинетики. Чемодан перфокарт. В США, где я провел год в середине 70-х, наша биофизическая лаборатория в Гарварде вообще обходилась без компьютеров. Достаточно было электронных калькуляторов, которые в Союзе тогда только появлялись, из-за рубежа, само собой. Что делать?
Взял справочник АН СССР, стал листать все подряд. Слово "компьютер" в названии учреждений не было. Наткнулся на ВНИИ прикладных автоматизированных систем, ВНИИПАС, ул. Неждановой в Москве. Ну, думаю, они должны знать. Отправился к директору, предварительно позвонив, что у меня поручение Госкомитета по науке и технике. Охрана у входа - будь здоров, с детства такой не видел. С детства - поскольку жил на ракетном полигоне Капустин Яр. Кто имел к ракетам отношение - там бывал, с хорошей вероятностью. Директор, Олег Леонидович Смирнов направил меня к своему заведующему отделом, прибавив, что тот все знает.
Тот все знал. Техническое обеспечение для компьютерных конференций в Институте было. Правда, использовалось только в одну сторону. А именно, как я понял, для прочесывания зарубежных компьютерных баз данных и переправки этих данных сюда, в Москву, опять же через компьютерную сеть. А "туда" - как в старом анекдоте: съесть-то он съесть, да кто ж ему дасть?
Короче говоря, ни о каких двусторонних компьютерных контактах у нас не может быть и речи. Во-первых, это будет несанкционированный выход за рубеж со всеми вытекающими последствиями. А санкцию на это никто не даст, по крайней мере никому не давали. Во-вторых, если делать по-человечески, то пассворд надо иметь. Надо выходить через зарубежный мэйнфрэйм компьютер, стать его пользователем и за это платить валютой.
А в третьих, тут по телефону за рубеж позвонить и то чревато, а вы говорите - международная компьютерная связь. Смеетесь? Забыли, где живете?
Мне завотделом сразу понравился. "Ну ладно, - говорю, - есть у меня для вас сразу несколько новостей. Есть у меня пассворд, есть логин адрес, и есть поручение ГКНТ это дело опробовать.
А мне как раз перед этим пришла из ЮНИДО копия того письма из ООН в ГКНТ, о чем Гвишиани говорил, плюс письмо оттуда же для меня с пояснениями по порядку компьютерной связи - логин адрес базового компьютера в Стокгольмском университете (там же любезно объяснено, что это был главный компьютер министерства обороны Швеции, который военные недавно презентовали университету), и мой пассворд. А также временной план постепенного входа СССР в компьютерные конференции, если, конечно, страна скажет "надо". И, в итоге, в декабре 1983, т.е. через год, сама "первая всемирная компьютерная конференция".
Завотделом, мягко говоря, обалдел. Ну что, говорю, попробуем? Вот ведь и компьютер рядом.
Сел он в кресло, набрал на клавиатуре адрес Стокгольмского мэйнфрэйма, и уступил мне место, чтобы я пассворд набрал. Даже деликатно отвернулся. Выстучал я пассворд - и вуаля - Стокгольмский Университет Вас Приветствует. Вот где сердце-то застучало. Ощущение, что сижу в кресле космонавта.
Следом - длинный список компьютерных конференций, в которых можно принимать участие. Сразу бросились в глаза несколько - "планирование и подготовка всемирной компьютерной конференции по биотехнологии", "английский язык", "опыт работы в компьютерных конференциях", "биоконверсия природных ресурсов"...
Все. Слишком много впечатлений. Завотделом тоже, как сказали бы в США, "прыгает вверх и вниз". Профессионал же, ему стократ интересней - профессионально. На этом пока подвели, на сегодня.
Написал я бумагу на имя Гвишиани, мол, есть у нас технические возможности, хоть сегодня можно начинать. Добавил непременные фразы о важности всего этого для развития советской науки и технологии. И предложил дать разрешение на проведение всемирной компьютерной конференции под председательством директора Института биохимии АН СССР, члена-корреспондента АН СССР И.В.Березина (моего научного руководителя со студенческих времен, о чем я, естественно, в бумаге не указал) и при участии меня самого как модератора. И получил временный пропуск во ВНИИПАС для того, чтобы набраться опыта и разобраться, что к чему, если в будущем поступит официальное разрешение на проведение этой самой всемирной телеконференции.
Бумагу ту я составил по всем правилам игры, которым в свое время учили старшие товарищи. Суть в том, что не я должен был предложить проведение компьютерной конференции, а рассматривающий бумагу чиновник. Но у чиновника нет ни времени, ни желания (ни зачастую професиональной квалификации), чтобы что-то обоснованно предложить, тем более такое новое дело. Поэтому моя бумага должна быть составлена так, чтобы чиновник мог ее максимально использовать как свой текст, заменив в идеальном случае лишь подпись.
Так оно и получилось, как стало ясным несколько позже.
И стал я ходить во ВНИИПАС как на работу. Благо основная работа в моей лаборатории была достаточно налажена. Проводил я у компьютера, который мне был там выделен, по нескольку часов в день, два-три дня в неделю. И, забегая вперед, продолжалось это семь лет. Трудно осознать, что в те времена, в первой половине 80-х годов, я волею судеб оказался ЕДИНСТВЕННЫМ в СССР, и вообще единственным из примерно двух миллиардов человек "социалистического лагеря", работающим в том, что теперь называется "Интернет".
Разрешение на проведение всемирной телеконференции было получено где-то через полгода в форме совместного распоряжения ГКНТ при СМ СССР и Президиума АН СССР. Согласно этому распоряжению, проведение данной конференции будет важным для развития советской науки и технологии. Председателем компьютерной конференции с советской стороны был назначен И.В.Березин, модератором - ваш покорный слуга. К слову сказать, И.В.Березин был настоящим ученым и понимающим человеком. Он ни разу не поинтересовался, что такое компьютерные конференции, и подписывал все мои последующие бумаги на этот счет не глядя. Естественно, я не делал ничего такого, чтобы его подвести. Правила игры соблюдались.
В начале 80-х годов "Интернет" существовал только в форме "международных компьютерных конференций", или "телеконференций". В те далекие времена компьютерные коммуникации проходили в форме е-мейлов, которыми участники обменивались напрямую, в режиме реального времени, или, как в современном варианте, через электронные мейлбоксы - для тех участников, которые не находились в момент дискуссий он-лайн. Иначе говоря, если сообщение не поступало на экран получающего сразу, то оно уходило в мейлбокс и могло быть извлечено позже.
Выше я упомянул, что работал в компьютерных конференциях по нескольку часов в день. Надо понимать, что эти часы уходили в основном на ожидание по развертке текста. Модемы тогда были со скоростью 360 baud. Для того, чтобы "развернулась" страница текста, приходилось ждать несколько минут, читая текст по буквам в процессе его появления на экране и хлопая себя по бокам от нетерпения.
Через каждые полстроки компьютер зависал, от нескольких секунд и минут до полного выброса в офф-лайн. Справедливости ради надо сказать, что так было в 1982-83, потом же качество связи начало заметно усиливаться. Скорость оставалась той же, но зависаний стало меньше. Появление нового модема в 720 baud было почти революционным событием и произошло много позже, когда я уже работал со своего собственного компьютера из квартиры в Олимпийской деревне в Москве. Но об этом ниже. А уж о современных телефонных модемах в 60 тысяч бод и выше, не говоря о супер-скоростных кабельных, никто не мог и помыслить.
Осваивая компьютерные сети, я принимал участие во многих постоянно идущих телеконференциях. Моя любимая была - Speakers Corner, или Уголок Оратора. Нечто вроде гостевой книги на современных сайтах, когда материал для обсуждения - весь мир. Особенно активными были обсуждения убийства шведского премьер-министра Улофа Пальме, а также появление нашей подводной лодки у берегов Швеции. Может, потому что шведы в то время составляли самую многочисленную сетевую аудиторию в Европе, и возможно - в мире. Наши газеты про подводную лодку, понятно, ничего не писали, и мне немалого труда стоило убедить в этом сетевую аудиторию. Они никак не понимали, как это - весь мир про это только и говорит, а в газетах Союза об этом ничего нет. Это же такой материал для газет, для привлечения подписчиков!
Итак, конференция закончилась, участники разъехались, я остался. Приказа очистить помещение не было, хотя я его с содроганием ожидал. Решил продолжать ходить во ВНИИПАС, как на работу. Благо, директор ВНИИПАС О.Л. Смирнов пропуск продлил и вопросы не задавал. Более того, дал понять, что им, как профессионалам, продолжение моей работы интересно. Я так и не понял, с какой стороны интересно. Режимы связи отрабатывать? Но поскольку мои принципы "проси мало, уходи быстро" оставались неизменными, я быстро и уходил. Из кабинета директора, но не из ВНИИПАС. У терминала был кайф.
Каждый раз, садясь за компьютерный терминал и выходя в международные компьютерные сети, я испытывал чувство непередаваемой эйфории. 21-й век! Я "разговариваю" со всем миром через экран компьютера! Я редактирую научные книги совместно с американскими коллегами, и на это уходит всего несколько дней - вместо месяцев, а то и лет, как обычно, поскольку не надо еще и "литовать" (получать разрешение Главлита СССР - для тех, кто имеет счастье не знать, что это такое)! Я моментально перебрасываю свои научные статьи для публикации в зарубежных журналах, и опять же без Главлита!
Вместе с тем было сильно досадно, что миллионы других не только не испытывают это чувство, но и не имеют понятия, что это вообще возможно. Я продолжал оставаться один в лагере. Социалистическом. В той самой недельной всемирной телеконференции принимали участие также биотехнологи из ГДР, но они вели дискуссию через шведского модератора, звоня ему по телефону; таким же образом были "подключены" специалисты из Филиппин, Таиланда и нескольких других стран.
Где-то через полгода-год, в 1984, у меня появилось огромное количество пен-палов, компьютерных собеседников со всего мира. Бизнесмены предлагали контракты с Союзом. Шведские девушки наперебой приглашали приехать в сауну. Американский астронавт Расти Швейкарт неутомимо слал мне письма, предлагая устроить компьютерный мост с Академией наук Союза. Меня считали за гейт-кипера. А ворот-то и не было, они на мне заканчивались. Ну как это объяснить? Как объяснить, что я сам здесь на таких птичьих правах, что если кто "из инстанций" узнает, что я бесконтрольно и регулярно имею постоянный контакт с заграницей, то... Об этом думать как-то не хотелось.
У меня появилась навязчивая идея - как-то легализовать мой статус как постоянного участника компьютерных конференций. Но ясно как божий день, что никаких оснований для этого у меня больше нет. Не приду же я в ГКНТ с повинной: - "Знаете, дорогие товарищи, я тут несанкционированно на пару лет задержался в международных компьютерных коммуникациях, хотелось бы продолжить..." По телефону без прослушки за рубеж не позвонить, а тут передавай, что хочешь. Гарантированная Лубянка. Только что газеты сообщили, что с поличным у метро "Ленинский проспект" взяли американского журналиста Данилоффа, которому пытались передать какие-то материалы для вывоза за рубеж. Поди докажи, что ты таких материалов за два года не напередавал тоннами. Нет, легализоваться надо...
Один путь - поднять общественный интерес к компьютерным конференциям, и когда многие станут пользователями, скромно так сбоку выйти - и я такой же, как и все. Смешно, конечно, какое "многие". Поставят компьютеры в первых отделах, допуск оформят, литовать заставят все, что передаешь (это месяца три-четыре на каждый материал), и все равно майор будет через плечо заглядывать, что ты там на клавиатуре набираешь...
Надо сказать, что за эти прошедшие первые года два я многократно пытался оповестить Академию наук о столь потрясающем новом виде коммуникаций. Писал письма Александрову (тогдашнему президенту АН СССР), Велихову и Овчинникову (вице-президентам), даже Баеву (тогдашнему академику-секретарю нашего Отделения биохимии АН СССР) - и все как в колодец, никакого ответа. Сначала я про себя возмущался - бюрократы, но потом, когда картина неответов стала уж очень явной, я начал понимать, что тут дело в другом. ОНИ ЗНАЛИ, что никаких компьютерных коммуникаций в СССР быть не может. Понимали и про первый отдел, и про литование, и про майора через плечо. Интернет и тоталитарное общество несовместимы. Ящик Пандорры. Банка с червями. Только открой - такое в итоге поднимется, самих снесет. Так что с письмами - бесполезно. Но легализоваться надо.
И тут я придумал. Есть такой новый журнал - НАУКА В СССР. Классная полиграфия. Пропагандирует достижения советской науки, издается на нескольких языках - английском, французском, испанском, японском. Что главное - его главный редактор Г.К.Скрябин, академик-секретарь всей академии наук, знает меня и вроде бы хорошо относится. Его зам - Игорь Зудов, бывший зав. научным отделом ЦК ВЛКСМ, тоже меня хорошо знает, еще по премии Ленинского комсомола. Я, правда, его как-то чуть в инфаркт не вогнал в присутствии членов Политбюро, но об этом разговор отдельный. Короче, их надо заинтересовать этими компьютерными конференциями, они опубликуют в своем журнале как очередную яркую победу советской науки, а там уж победителей не судят. В уголовном порядке, по крайней мере.
Так и вышло. Пришел я к Г.К.Скрябину, рассказал. Он вызвал Зудова, и они порешили, что это будет материал, свидетельствующий об очередной яркой победе советской науки. А что - без нас-то американцы со шведами ведь не справились... И потом: тот факт, что СССР на равных участвует в международных компьютерных конференциях, тоже о многом говорит. Знай наших!
Написал я статью (прилагается). Прислали фотографа, а компьютер сфотографировали у нас на кафедре МГУ. И отредактировали мой текст, вставив, что это в МГУ якобы идет подготовка к очередному сеансу компьютерной конференции. Но тут уж я не стал бороться, нехай буде.
Звонит Зудов, опечален. Зарубили, говорит, твою статью. Говорят, массам об этом знать ни к чему.
Попросил я у него телефон тех, кто зарубил, звоню в ГКНТ сам. Буду, думаю, ваньку валять, и им же прикидываться. Спрашиваю про статью. "А вы кто такой", - спрашивают. - "Автор", - говорю. - "Нет, - говорят, - мы с авторами не разговариваем. Так что прощайте". - "Постойте, - говорю, и начинаю того самого ваньку валять. - Я, - говорю, - не только автор, но и участник этих самых компьютерных конференций, что в статье описаны. А вы статью запрещаете. Может, я что не так делаю? Может, совет какой дадите? Вы же там люди знающие..."
Смягчился цензор. "С компьютерами, - говорит, - дело ваше. Это не наш вопрос. А вот массам это знать не надо". - "Что ж так?" - спрашиваю. - "А так, - говорит. - Что, если все захотят? Что тогда будет?"
"Ну, - говорю, - с этим просто. Вы же про космос там публикуете, не опасаясь, что все захотят. И то, для космоса надо медкомиссию пройти, так что всех не пропустят. И еще, публикуете же вы там про остров Пасхи, к примеру? И опять, не могут все туда захотеть, потому как билет туда надо купить, за валюту. То есть имеют место объективные факторы, что массы захотят, но не смогут. Так же и с компьютерными конференциями. Захотеть - мало. Надо компьютер для начала купить, а с ними у нас сами знаете, как. И потом, за вход в сеть надо той же валютой платить, которой опять же нет. Так что это только для отдельных людей, а кому там можно или нет - решение приниматься будет, кем - сами знаете. А для Советского Союза эта публикация будет полезной. Сами знаете, как мы в мире по компьютерам отстаем. Вам-то это я сказать могу..."
Подумал цензор и говорит: "В логике вашей есть резон. Мы тут еще подумаем".
Думали они около года, но в итоге запрет сняли, и статья вышла в 1985-м. Естественно, в несколько адаптированном виде.
После выхода статья была перепечатана в ряде советских журналов (Знание-Сила, Наука и Жизнь, Вестник Академии наук СССР и нескольких других), затем последовала (в 1988 году) передача по первому каналу Центрального телевидения, посвященная компьютерным конференциям. Это стало возможным опять же благодаря случаю. А именно тому, что в конце 80-х годов я, отвлекаясь от своей основной работы в АН СССР, вел научные передачи по ЦТ, под названием "Наука: теория, эксперимент, практика". И уж понятно, что не пропустил такой возможности окончательно легализовать компьютерные коммуникации, выступив в этой передаче не только как ведущий, но и как исполнитель.
Все эти публикации и передачи в итоге привели к относительной и постепенной легализации е-мейлов в СССР. В 1991 году Союз развалился, и остальное - уже история. Могу только отметить, что в дни печально известного путча в августе 1991 года, когда средства массовой информации в СССР были поначалу заблокированы, е-мейлы были единственным средством информации, немедленно достигшим Запада. Эту историю я слышал не раз, и если она действительно достоверна, то мне будет простительно немножечко гордиться.
Под занавес - несколько слов признательности
Те, кто жили при тоталитарном режиме, понимают, что я имею в виду. Поскольку директор Смирнов знал о моей активности, и не только знал, но и регулярно подписывал мне пропуск в его режимное заведение на протяжении нескольких лет, хотя по долгу службы наверняка был обязан "сдать" меня в соответствующие инстанции, - я ему глубоко признателен.
Одно место в статье ложно. Последнее фото (на стр. 89) гласит: "Подготовка к очередной телеконференции ведется в одном из вычислительных центров МГУ". Это - неправда. Компьютерные конференции в середине 1980-х годов в Союзе проводились только из ВНИИПАС, и затем из моей квартиры, как описано выше. Эта фотография и подпись к ней были одними из условий опубликования статьи. А фото было сделано на кафедре химической энзимологии МГУ, на которой я провел много лет.
Естественно, современному читателю статья может показаться примитивной. Однако, прошу обратить внимание на следующую деталь. В одном месте статьи (третий абзац от начала) я скопировал фактический текст с экрана моего компьютера в 1983 году (и добавил реальную конференцию "Биоэнергия-85" чтобы несколько осовременить статью, поскольку она была опубликована в 1985 г.). Сообщение базового (mainframe) компьютера гласило: "В телесистеме работают еще пять человек". Действительно, в те времена компьютер при его включении он-лайн оповещал, сколько еще пользователей в данный момент подключены к данному серверу. В 1983 году в Европе существовал ОДИН основной сервер для "широкого" (по тем временам) пользования, который находился в Стокгольмском университете. Иначе говоря, в тот конкретный момент ТОЛЬКО ПЯТЬ ЧЕЛОВЕК в Европе работали в компьютерных сетях одновременно со мной. В начале 1984 года в Европе было всего 380 пользователей международных компьютерных сетей, и можно было получить распечатку всех их имен, дав соответствующую команду компьютеру.
Ниже - полный текст статьи, который был опубликован в журнале НАУКА В СССР в 1985 году. Статья вышла на русском, английском, немецком и испанском языках.
Анатолий Клесов
США
Бостон
http://zlobnig-v-2.livejournal.com/39768.html
НИКОЛАЙ САУХ:
"Американцы на нашу активность с самого начала косо смотрели"
Беседа с Николаем Саухом, который не думает, что "изобрел русский интернет"
Дмитрий Иванов. Валерий Бардин, получивший несколько лет назад интернет-премию в номинации "Дело жизни"...
Николай Саух. Что, такое было?.. А, вспомнил. Тогда говорили, что "Бардин изобрел русский интернет".
Д.И. Именно. Так вот, Бардин как-то заметил, что русский интернет изобрели скорее вы... С чего все началось?
Н.С. Коммуникациями я начал заниматься раньше, чем многие другие. В декабре 1979 года я пришел на работу во ВНИИСИ (Всесоюзный научно-исследовательский институт системых исследований, ныне Институт системного анализа РАН), директором которого тогда был Джермен Михайлович Гвишиани. Отделение, где я работал, возглавлял Олег Леонидович Смирнов. Там было много проектов, о которых я ничего не знал: какие-то большие человеко-машинные комплексы, связанные с проектированием то ли авиации, то ли чего-то в космосе...
Д.И. А почему в институте начали заниматься сетевыми технологиями?
Н.С. Сетевой проект не был основным, он возник как некоторое побочное явление. Дело в том, что у ВНИИСИ всегда были тесные контакты с Международным институтом прикладного системного анализа в Вене (IIASA). Многие из нашего института ездили в Австрию, и вот возникла необходимость в каком-то виде связи. Тогда и была сделана выделенная телефонная линия до IIASA. Кажется, это был 1981 год. По крайней мере, в 1982 году канал уже существовал: помню, в этом году я ездил в Вену. Вообще-то с докладом о работе канала туда должен был отправиться Олег Леонидович, но он по какой-то причине не поехал, и послали меня. Там я познакомился с командой, которая занималась коммуникациями в IIASA: Альберт Лабади, Петер Пронай, Александр Петренко, Юрий Плотников. Технически все было устроено так: у нас была выделенная линия до IIASA, а оттуда уже шли каналы в разные места, ребята из IIASA сделали виртуально-физическую коммутацию наших соединений.
Совместно с Петером мы занимались разработкой X.25. Первая версия программы была написана Петером на Ассемблере, я там приложил руку совсем немного √ нашел несколько багов. После того, как у нас все это зажило, заработало, я начал писать новую версию на языке С (в версии на Ассемблере было очень много текста, она была неуправляема), это было под управлением RSX-11M. Помню, я уговорил Олега Леонидовича приобрести кучу импортного оборудования, и из машины СМ-4 я сделал суперкомпьютер. Фактически от СМ-4 у меня остался только процессор: память была от "Электроники", диски CDC, ленты Pertec. Я спаял все необходимые кабели. У меня был специальный тестер французской фирмы Tekelec, который позволял отлаживать X.25, выступая в качестве любого нужного мне прибора. Я страшно гордился тем, что у меня на СМ-4, на синхронном интерфейсе DUP-11 все работало на скорости 9600! Причем я дошел до того, что с помощью осциллографа и прочих приборов анализировал скорость исполнения разных команд и обнаружил, что команда move √ пересылка адреса в регистр адреса √ работает быстрее, чем команда jump, поэтому в моем ассемблерном коде не было ни одного jump'a, были только move'ы. Да, много было всяких чудес...
Д.И. Я правильно понимаю, что из вашего института был проведен первый в СССР канал на Запад?
Н.С. Наверное, да, причем американцы на нашу активность с самого начала косо смотрели. Устроили скандал: мол, советские выкачивают информацию, пользуясь крышей международного института. Когда они там совсем уже закатили истерику, мы договорились с Радио Австрия (полуправительственная организация, которая занималась коммуникациями в Австрии) о том, чтобы наш канал кончался там. А оттуда уже был доступ ко всем нужным информационным источникам.
Д.И. К каким?
Н.С. Это были базы данных, информационно-поисковые системы: Dialog, DataStar, потом появились всякие Lexis-Nexis'ы┘ Список источников постоянно пополнялся. Мы получили доступ не только к новостям, но и к совершенно фантастическим запасам библиографической информации √ по самым разным наукам. Возможность обшарить миллионы записей √ ощущение незабываемое! Помню рекламный плакат Dialog'a: фотография машинного зала, снятая короткофокусным объективом, на которой сплошное поле (сотни!) дисковых накопителей, каждый с хорошую тумбу. Это была фантастика! Понятно, что всякий, кто попробовал этой отравы, выхлопных газов западной цивилизации, западал на эту трубу навсегда.
Д.И. И кто же имел доступ к трубе?
Н.С. Поскольку институт был двойного подчинения Госкомитета по науке и технике и Академии наук, в основном мы работали на эти две структуры. Очень много интересных и известных людей к нам приходило... Помню, приезжал покойный Виктор Михайлович Глушков, биолог профессор Клёсов, Юрий Сенкевич... Естественно, что опыта работы с информационными системами у них не было. А ведь язык поисковых запросов был тогда достаточно веселый...
Д.И. То есть институт стал, можно сказать, шлюзом к западным базам данных?
Н.С. Ну, не весь институт, а группа людей, которая над этим работала. Лично я занимался технической стороной дела и то только на начальном этапе. А непосредственно с потребителями информации работала Елена Петрова.
Д.И. Кто определял права доступа?
Н.С. Не знаю, эти решения принимались гораздо выше меня. Кроме того, существовали и чисто физические ограничения: по людям, по линиям. Была очередь, доступа к информационной системе приходилось ждать.
Д.И. Спецслужбы проявляли интерес к каналу?
Н.С. В открытую √ нет. Вернее, у нас был свой первый отдел, там всегда что-то контролировалось... Но странные люди в штатском не приходили. Дело в том, что мы были вроде мини-фотолаборатории, которые сейчас повсюду печатают пленки. Если вы принесете туда откровенную порнографию, они ее механически отшлепают, не обращая внимания на содержание √ по той простой причине, что это поток. И у нас был поток.
Но если уж рассуждать на эту тему, меня всегда удивлял один вопрос. Телексные и телеграфные аппараты в СССР всегда были за железной дверью в первом отделе, так? Но почему никто никогда не запрещал факс? Ответ прост: когда придумывались запреты, факса не было. Поэтому факсы стояли где угодно, ими пользовались и для пересылки данных, и для копирования. А вот чтобы отправить телекс, нужно было идти в первый отдел, визировать все по правилам. Так что подобных несуразностей было немало.
Д.И. Как долго вы занимались этим каналом?
Н.С. Как только всё заработало, так и перестал. Переключился на разработку новой версии, на X.25. Из ВНИИПАСа я ушел в 1985 году...
Д.И. ВНИИПАС?
Н.С. А, ну да. На каком-то этапе "смирновское" отделение ВНИИСИ было преобразовано в отдельный институт √ ВНИИ прикладных автоматизированных систем (ВНИИПАС, ныне Институт автоматизированных систем). Я уж не знаю, каким образом Олегу Леонидовичу удалось этого добиться, но получилось так, что отделение стало институтом √ со всеми людьми, проектами и задачами, которые там были. В том числе во ВНИИПАСе оказались и те, кто занимался сетевым проектом.
Д.И. Тогда же на горизонте появился Unix, так?
Н.С. В 1982-1983 годах (когда точно не помню, у меня на даты плохая память) на улице Неждановой, в белом здании, которое, кажется, называлось "Дом науки", юниксоиды устраивали совершенно потрясающие встречи. Человек по сто собиралось: кричали, шумели... Там я познакомился с Валерой Бардиным, со всей курчатовской командой. Я внес такую лепту: ввел в поисковую систему слово "Unix" и сделал выборку по всем базам, которые были доступны на тот момент. Получилась пачка сантиметров двенадцать толщиной √ мелким шрифтом на больших таких листах. Там была прорва библиографии. Тогда меня особенно потрясло, что какая-то австралийская танцовщица при помощи компьютера под управлением Unix ставит свои танцы.
Помню, на одной из встреч кто-то достал магнитную ленту с исходными текстами Unix'a для PDP-11 так народ сразу ринулся ее копировать...
Д.И. А откуда брали исходные тексты?
Н.С. Откуда они брали, не знаю. В принципе ведь Unix был доступен. В то время, когда мы работали с IIASA, у нас был прямой доступ к их машине PDP-11/70. И вот мы вместе с Димой Жарковским, недолго думая, соорудили программу, которая позволила нам выкачивать через синхронный канал, через Х.25, исходные тексты Unix. Когда мы выкачали приблизительно половину текстов, ребята на той стороне заинтересовались странной загрузкой PDP-11/70: машина была все время чем-то занята. Они стали это дело копать и быстро обнаружили, что это мы качаем Unix. Был крупный скандал... Но с нашей стороны эта история имела удивительные последствия: с одной стороны, Олег Леонидович должен был отреагировать, поскольку пришли официальные бумаги с требованиями наказать виновных, а с другой стороны, он понимал, что мы делали полезное дело. Кончилось тем, что он депремировал Диму Жарковского на один месяц.
Д.И. Итак, пошел процесс освоения Unix'a...
Н.С. На встречах юниксоидов перебывали чуть ли не все в Союзе, кто хоть что-нибудь слышал об этой операционной системе. Люди скопировали себе исходные тексты Unix, после чего сели каждый в своем углу и стали их ковырять. Разумеется, старались вписать эти занятия в проекты своих организаций, чтобы делать это более или менее официально. Поскольку были исходные тексты, то рыли в следующих направлениях. Во-первых, нужно было приспособить PDP-шный Unix под наше советское железо, а оно отличалось √ и по надежности, и по принципам функционирования. Во-вторых, русификация √ появилась кодировка KOI-8. В-третьих, и тут я должен сказать благодарственное слово Михаилу Изгияевичу Давидову (он работал в Институте повышения квалификации Минавтопрома), составление документации. Выбить документацию из программиста √ непростое дело, а ведь были переведены все документы по Unix'у!
Это был период, когда ребята из ИНЭУМа (Институт электронных управляющих машин) начали свой проект ИНМОС, в ИПК Минавтопрома проект МНОС, что-то делали в НИЦЭВТе у Валерия Митрофанова, что-то в Твери... И я ввязался в активность, связанную с проектом ДЕМОС...
Д.И. Где вы тогда работали?
Н.С. Я перешел в ЦТА (Центр по технике автоматизации), эта структура была совместным проектом между Сименсом и Минприбором и одновременно отделением ИНЭУМа. Люди, которые работали в этом проекте с советской стороны, были сотрудниками ИНЭУМа. Соответственно, я занимался Unix'ом в ИНЭУМе. Каждый из нас, кто сидел в какой-нибудь структуре, пропихивал свою часть: оформляли что-то, писали технические задания, так сказать, встраивали в плановое хозяйство. А в 1988 году мы даже получили за разработку ДЕМОСа премию Совета Министров!
Разработчики "семейства унифицированных операционных систем для вычислительных комплексов общего назначения" в день получения премии Совета Министров СССР, 1988 год (всего было 25 награжденных)
Слева направо, стоят во втором ряду: Юрий Школьников (Курчатовский), Анатолий Шатава (НИИЦЭВТ), Валерий Митрофанов (НИИЦЭВТ), Михаил Паремский (Курчатовский), Владимир Горской (ИНЭУМ, Минприбор), Николай Саух (ИНЭУМ, Минприбор), Михаил Давидов (ИПК Минавтопрома), Владимир Тихомиров (Центрпрограммсистем, Калинин/Тверь), Владимир Сизов (Центрпрограммсистем, Калинин/Тверь), Алексей Руднев (Курчатовский).
Слева направо, сидят в первом ряду: Вадим Антонов (ИПК Минавтопрома), Сергей Усиков (Курчатовский), Леонид Егошин (ИФВЭ, Протвино), Сергей Аншуков (Курчатовский), ? (Центрпрограммсистем, Калинин/Тверь), Валерий Бардин (Курчатовский).
Та же фотография размером 1020х800.
Д.И. Как координировалась разработка?
Н.С. На личном уровне. Тексты у нас были общие, хотя в ИНЭУМе делали СМ-овскую линию, а в министерстве электронной промышленности была PDP-шная серия, она как-то по своему называлась. Начальника над нами не было. Зато был небезызвестный диван Валеры Бардина, на котором прорва народу встречалось. Любимое занятие было √ лежа на диване, потреблять весьма специфический чай. Заваривание этого чая выглядит так: берете стакан, насыпаете в него заварку, заливаете его кипятком до самых краев, накрываете блюдцем и быстро переворачиваете. Заваривается фантастически √ из чая выходит все! А наливается эта заварка так. Берете блюдце, нажимаете большими пальцами, чуть-чуть его наклоняете, за счет неточности прилегания стакана к блюдцу часть заварки выцеживается. Это был очень крепкий чай...
Тогда же начались эксперименты по модемной связи между московскими институтами. Вернее, не столько между институтами, сколько между конкретными людьми, которые там работали. Начальство знало, да мы особо и не скрывались, не наркотиками ведь торговали. Просто мы были моложе, проявляли здоровое любопытство. Нам было интересно заниматься тем, что до того никто не делал.
У меня тогда в ЦТА был акустический модем. Работал он так: набираешь номер обычным телефонным аппаратом, а когда слышишь писк на том конце, втыкаешь трубку в такую резиновую штуку, и получаешь свои гарантированные 300 бод! Так мы обменивались информацией.
Д.И. Помните, кто кому первый позвонил?
Н.С. Это было в 1988 году... Кажется, первым я позвонил ребятам из ИПК Минавтопрома. Курчатовцам, по-моему, не звонил. Потом была связь Курчатовский Минавтопром. Вообще, честно говоря, я не помню, в каком порядке это происходило и кто был "первым". В 1989 году, когда я ушел из ЦТА в СП "Диалог", помню, что в основном мы связывались с Овчинниковской набережной, то есть с "Демосом".
Д.И. А событие, которое теперь считается чуть ли не днем рождения интернета в России √ первая связь с Финляндией как запомнилось?
Н.С. А никак. Это не произвело на нас особого впечатления. Приехал парень из Таллинна, сказал, что разговаривал с финиками, и что им можно позвонить. Ну, мы взяли и позвонили. На тот момент автоматический телефонный набор был только в Финляндию и в Норвегию из стран за пределами соцлагеря, так что выбор у нас был небольшой. Дозвонились. На том конце был Петри Ойяла, я потом с ним встречался здоровый такой парень, типичный блондин-скандинав, флегматичный такой... Ребята ему написали: "вот мы из Москвы звоним, а не можешь ли ты нам дать возможность поработать?", а он: "какие проблемы, вот вам логин-пароль". И все заработало. Поскольку при этом шампанское мы не пили, событие особенно не запомнилось. Может быть, потому, что нас тогда значительно больше интересовало общение между собой. Вот мы и занимались в первую очередь установлением связей внутри Москвы, Советского Союза. Чем отличался звонок в Финляндию от звонка, скажем, в Новосибирск? Ничем. Поэтому мы его и не запомнили. Впрочем, мы получили доступ к Usenet'у, получили возможность писать и читать письма...
Д.И. Какие группы в Usenet'е поначалу читали?
Н.С. Сначала компьютерные. Понемногу, ограничения были связаны с объемом. Нам же приходили совершенно фантастические счета за телефонные переговоры! В "Демосе" был один модем, который непрерывно висел на связи с Финляндией. Круглосуточный телефонный разговор это ж какие деньги были!
Д.И. А общественно-политические группы?
Н.С. Было место, где тусовались советологи (soc.culture.soviet). Usenet тогда был более академичен, не такой расхлестанный, как сейчас. И вот эти советологи, которые ни разу не были в Советском Союзе и зарабатывали себе на жизнь рассуждениями о том, на что похож слон: на столб или лист, столкнулись с людьми из Союза, которые вылезли в ту же группу. Естественно, образовалась хорошая свара. Все сразу стали внушать друг другу свои заблуждения...
Д.И. Вы не тратили время на это?
Н.С. Было дело, я принимал довольно активное участие в relcom.politics. Тогда ведь мы лично знали практически всех людей, с которыми дискутировали. Это был период, когда Володя Бутенко много писал... Это сейчас мы расползлись-рассыпались... Сегодня же интернет это виртуальная модель, где все стали абсолютно виртуальными. Как говорится, в интернете ты можешь быть кем угодно, и никто не узнает, что ты собака. Плюс добавился спам, выползли подростки со своими комплексами, начали выплескивать их на весь мир. Вполне естественно, что сейчас главная тенденция в интернете обособление. Все стали постепенно изолироваться...
Была еще знаменитая группа relcom.commerce, благодаря которой по всей стране выровнялись цены. Люди с ее помощью получали информацию, что сколько стоит в разных частях страны. Можно сказать, что это повлияло на создание цивилизованного рынка в России.
Д.И. Поговорим о "Демосе" и "Релкоме". Как образовались эти две структуры?
Н.С. История такая. Был кооператив "Демос". Сеть росла на голом энтузиазме. Фактически каждый новый узел образовывался после визита на диван Валеры Бардина. Квартира Бардина была рядом с метро, там было удобно встречаться. Вскоре наступил момент, когда количество должно было перейти в новое качество. Сеть перешла в такое состояние, когда она должна была функционировать вне зависимости от воли и желания отдельно взятых людей. Стали думать, как дальше развивать сеть. Был вариант создать акционерное общество из всех узлов сети, их было порядка восьмидесяти. Это означало бы у нищих собрать и среди нищих поделить √ никакого эффекта, кроме хлопот, не было бы. Но тут появился инвестор Российская товарно-сырьевая биржа. Поскольку появились деньги, появились и разные интересы. Нужно было обеспечивать функционирование существующих узлов, планировать централизованное развитие сети... Возникли разные точки зрения на то, как именно это делать. На этом месте, на этой шкуре неубитого медведя, мы и рассорились...
Д.И. В чем был предмет спора?
Н.С. В том, кто какое место займет в компании, в АО "Релком". С моей точки зрения, там была такая ситуация.. Сергей Бородько, конечно, не Билл Гейтс, но он весьма талантливый и способный человек. Он изнутри слопал кооператив "Демос". Заслуженным образом, надо сказать. Мы все были не от мира сего, у нас не было коммерческой хватки.
Мы упустили этот шанс, не придали ему значения так чего теперь кулаками махать? А тогда мы уперлись рогом и сказали, что Бородько никогда не будет в руководстве АО "Релком". Он пошел на нас войной...
Д.И. Как прошло разделение?
Н.С. На первом этапе я был техническим директором, Бардин директором по развитию, Алексей Солдатов то ли генеральным директором, то ли председателем правления я все время путаю. Сергей Бородько со своей командой решил, что он создаст альтернативную компанию. У него были деньги, он начал чего-то строить, начал ставить свои узлы по Москве. Вот мы и поделились.
Но в "Релкоме" все началось все с того, что буквально в первый же месяц Солдатов стал разговаривать о слиянии с Бородько.
Можно вспомнить еще эпопею, связанную с акционированием АО "Релком". Было непонятно, как учесть и оценить интеллектуальный вклад каждого, кто строил то, что потом получилось. Мы долго не могли все это поделить, пока я не предложил следующую схему: сначала Солдатов, как представитель учредителей и основателей, договаривается с представителями коллектива разработчиков о том, какое количество акций выделяется авторам и разработчикам. А потом уже эти акции делятся между разработчиками √ это сделать было намного легче. Акции поделили, но потом подружившиеся Бородько с Солдатовым сделали еще несколько выпусков акций, в результате чего доля разработчиков в компании свелась к абсолютному нулю.
Д.И. В итоге вы ушли из "Релкома"...
Н.С. Да, некоторое время проработал и ушел, практически одновременно с Бардиным. Потом был период, когда приходилось подрабатывать установкой релкомовского программного обеспечения на Макинтоши (у меня одно время был дома Макинтош, так я приспособил для него весь необходимый софт). Позже помогал Володе Бутенко пасти его компанию в Калифорнии, продавал ПО для Макинтошей... Когда вернулся из Америки, Валера Бардин позвал меня в Национальную службу новостей.
Д.И. Когда это было?
Н.С. Кажется, в 1994 году. Моя работа в НСН началась с того, что я принялся исследовать, кто еще занимается подобными делами. Обнаружилось, что существует несколько команд, которые все пошли по пути ручной разметки поступающей в базы данных информации. Я сразу сказал, что мы так делать не будем с ростом объема данных ослеживать дубликаты, исправлять ошибки, препарировать информационный поток будет попросту невозможно. Кто пойдет по этому пути, неизбежно захлебнется, а значит, будет субъективно подходить к отбору информации. Я предложил решать эту проблему просто: сваливать в базу данных все подряд, с минимальной обработкой. Я был уверен, что рано или поздно количество перейдет в новое качество. Читать-вычитывать, структурировать информацию по тем или иным признакам бессмысленное занятие, потому что любая структуризация заведомо плоха. Вот выскочит какой-нибудь исследователь и скажет: "меня заинтересовала проблема употребления воровской фени в средствах массовой информации". И что с ним делать? Ни один классификатор наперед не может знать, что может возникнуть такой запрос. Поэтому для НСН был предложен такой механизм: большая навозная куча с текстами и очень быстрая, с хорошим языком запросов, поисковая система. Мы организовали загрузку текстов СМИ в базу данных, поток шел будь здоров: часть изданий присылали электронные версии по почте, часть сканировались. Создали архив, который позволял делать выборки журналисты на это сразу запали.
Д.И. А сайт nns.ru зачем создавался?
Н.С. Да он сам по себе существовал. Одно время там была редакция, люди писали статьи. Он никак не был связан с базами данных НЭБ (Национальная электронная библиотека).
Тут нужно сказать, что НСН/НЭБ, вместе с радио "Престиж", поддерживалось СБС-Агро. Людям из СБС-Агро было важно, чтобы все это хозяйство существовало: через него они прокачивали свои деньги. А чем мы занимались... С этой точки зрения мы были очень хорошие люди: чем-то там ковырялись, ничего не спрашивали, не интересовались коммерческими вопросами... Мы были тихие и безобидные, как дети в песочнице. А то что мы при этом веб-сервер крутили ну нам любопытно было! И если с базой НЭБ у нас были какие-то амбиции, а веб-сервер он просто жил, есть не просил.
Д.И. Редакция разве есть не просила? Она же была достаточно большая. Можно сказать, первое российское сетевое СМИ...
Н.С. Правда? Сетевое СМИ? Ну, не знаю, пусть будет так. Для тех людей, которые там работали, это был хороший опыт.
Д.И. Какова дальнейшая история НСН?
Н.С. О событиях недавнего времени не мне рассказывать. Через несколько лет проблема пережевывания навозных куч перестала мне быть интересной, и в 1997 году я ушел из НСН. В последние годы мне интереснее заниматься аналитикой...
22.04.2003
http://zlobnig-v-2.livejournal.com/40187.html